Смерть говорит от моего имени
Шрифт:
— Убийство?.. — прошептал он. — Господи, как это?.. Театр ведь не обокрали? Ведь не обокрали?..
— Нет! — твердо произнес Паркер и сел против него. — Театр не обокрали, хотя вы и уснули на работе. Когда за вами приехала полиция и отказалась о чем бы то ни было с вами разговаривать, вы посчитали, что случилось именно такое, и вас привлекут к ответственности за халатное отношение к своим обязанностям или заподозрят в сговоре с грабителями. Ничего подобного, Галлинз! Между десятью и половиной одиннадцатого в своей артистической уборной убит актер Стивен Винси, и мы хотели бы услышать от вас как можно более обстоятельный рассказ о том, что вы делали вечером и на что обратили внимание.
— Мистер Винси убит?.. — пролепетал Галлинз. — Мистер Винси! А я был тут, за стенкой… О Боже… Вы
— Да. Я это сказал.
— Значит, она!
— Что еще за она? — подавшись вперед, быстро спросил инспектор.
— Эта… эта дама, которая пришла в четверть одиннадцатого, пробыла там несколько минут, а потом ушла.
— Итак, некая дама была здесь в это время?
— Да… мистер Винси предупредил, что она придет, я ее и пропустил. Она не первая, которую я так пропускал… Но она была постарше остальных… Всех остальных…
— Сколько ей могло быть лет?
— Может, сорок? А может, и больше? У этих состоятельных дам не разберешь. Так они хорошо ухожены, что порой выглядят моложе.
— Весьма справедливо. А как она была одета?
— Черное легкое пальто и маленькая шляпка, такая модная, полукруглая, серая… И, кажется, туфли на очень высоком каблуке… Но сама она росту небольшого…
— Узнали бы вы ее, если бы увидели еще раз?
— Пожалуй… пожалуй, да, господин инспектор.
— Ладно. А вас в ней ничего не поразило? Может, в одежде или в поведении?
— Она была вроде как немного смущена… Но я не обратил на нее внимания, она ведь не из театра, а посторонние часто робеют за кулисами, господин инспектор.
— Хорошо. Больше вы ничего о ней сказать не можете?
— Пожалуй, нет, господин инспектор… Ага! Одно только, да это, наверное, не имеет значения… У дам всегда к вечернему платью бывает такая маленькая сумочка из золотой парчи или серебряной нитки, а может, еще из чего, но непременно крохотная. Жена как-то обратила на это мое внимание, когда однажды сидела тут у меня, вот, говорит, какая это красивая жизнь, если можно в сумочке не носить ничего, кроме пудры, губной помады и носового платочка…
— Ясно. Права ваша жена, такая жизнь куда как удобнее. Ну, а что с этой дамой?
— Вот именно, господин инспектор. У дамы была большая, вместительная сумка, совсем не такая, как у них у всех к вечернему платью. Держала она ее низко, из окошечка-то я и не заметил. Но я выглянул и посмотрел на даму, когда она поднималась по лестнице, тут и сумку заметил. Тогда я об этом и не подумал. А у нее, верно, был в ней револьвер.
Паркер бросил долгий взгляд на Алекса, который тихо присвистнул сквозь зубы.
— Мистер Винси был убит кинжалом… — пробормотал инспектор.
— Так, наверное, там у нее этот кинжал и лежал, господин инспектор. Но мог ли я о таком подумать?
— Нет. Не могли. Вы, правда, могли потом обойти театр, тогда не плакали бы сейчас и вас не донимала бы совесть. Есть у вас тут телефонная книга?
— Что? — переспросил Галлинз. — Да, господин инспектор! Есть, конечно! — он вскочил и протянул инспектору книгу. Паркер передал ее Алексу.
— Найди, будь добр, номер Чарльза Крессуэлла, хорошо, Джо?
Алекс молча кивнул и принялся листать справочник.
— Теперь ответьте-ка мне побыстрее, как вы провели этот вечер, от начала спектакля и до того момента, когда ваш коллега без пяти двенадцать разбудил вас.
— Слушаюсь! — Галлинз сел и задумался. — Значит, когда начался спектакль, все было как обычно, никто из посторонних не приходил. Потом, минут, наверное, через десять после начала, зашел ко мне костюмер мистера Винси, Оливер Раффин. Поговорили мы с ним немножко, он не спешил. Мистер Винси выпроводил его сразу после того, как Раффин помог ему надеть костюм, и приказал больше в артистическую носа не совать, у него, дескать, будет гостья. Велел Раффину предупредить меня, что к нему придет дама, и я ее должен пропустить, но он не знает, когда она придет, в антракте или после спектакля… Потом был антракт, Раффин все сидел у меня. Тут пришел рассыльный из цветочного магазина с корзиной роз для мистера Винси. Раффин все сидел у меня, он был нужен только после спектакля, помочь раздеться мистеру Дарси. Мистер Дарси
Паркер метнул взгляд на Алекса и раскрыл было рот, собираясь оборвать говорившего, но Джо еле заметно отрицательно покачал головой. В руке он держал захлопнутую телефонную книгу, заложив пальцем нужную страницу. Не сказав ни слова, Паркер опять уставился на Галлинза.
— Ну, посидел у меня Раффин еще немного после антракта, потом пришла сестра моей жены, прямо с поезда, она приехала из Манчестера помочь по дому, жена ведь родила вчера, а я работаю по двенадцать часов в сутки, да тут еще днем… Ну, когда она пришла с чемоданом, Раффин сказал, что ему надо в артистическую мисс Фарадей, та сейчас на сцене, а он поболтает с Сьюзен.
— Кто такая Сьюзен?
— Костюмерша мисс Фарадей, жена Малькольма Сноу, он поднимает и опускает занавес, болтушка каких свет не видывал. Все в театре гадали, чем закончится скандал между мисс Фарадей и мистером Винси, ведь мисс Фарадей раньше, как говорится, ходила с мистером Дарси… Ну, Раффин пошел перекинуться словечком с Сьюзен, а меня оставил с сестрой. Потом спектакль кончился; он недолго идет, пьеса-то вроде даже одноактная, но мистер Дарси сделал посередке перерыв, чтобы можно было побольше этих стульев на сцену натаскать. С ними вечно морока, непросто их расставить в строго определенном порядке… Двести пятьдесят стульев надо вытащить на сцену во время антракта, тут так нагорбатишься, чтобы успеть… О чем это я?.. Ах да. Значит, после спектакля я отослал сестру домой на такси, хоть с деньгами у меня туговато, но ведь и боязно оставлять дома детей без присмотра. Одному десять, вроде он и потолковее, зато другому только четыре годика, а им самим надо спать укладываться и ужин приготовить. Ну, сестра села в такси и поехала. А я стал ждать, пока все выйдут. Все уже почти прошли, когда заглянула эта дама… спросила, здесь ли мистер Винси. Я ответил, что здесь, и она пошла наверх. Больше никто, кажется, не выходил, а я сижу, глаза начинают слипаться, я же всю предыдущую ночь не спал, а утром пошел на работу. Помню, дама эта вышла, а я уж совсем носом клевал, запер за нею дверь, сижу у окошечка, ключ в руке, голову положил на локоть. Вот, думаю, вздремну капельку, а когда мистер Винси захочет выйти, он меня разбудит, я вскочу и открою ему. Ну, не успел я глаза закрыть, в дверь звонит Соумс. Так мне по крайней мере показалось, я ведь, наверное, часа полтора проспал, никак не меньше. Но после всех моих передряг и нервотрепки прошлой ночи я мог бы, думаю, проспать дней пять… Теперь-то у меня это прошло… — Галлинз сам немного удивился: — Теперь мне совсем спать не хочется.
— Ладно. Еще захочется, — проговорил Паркер. — Но сначала вам придется закончить свое повествование.
— Ну, это, пожалуй, и есть конец моего повествования, господин инспектор. Соумс позвонил, а я был такой дурной со сна, что совершенно позабыл о мистере Винси и о том, что надо еще сделать обход театра перед сменой. Впрочем, я знал, что Соумс это сразу же сделает, он ведь очень добросовестный человек. Да и кому могло прийти в голову, что в этот именно вечер в театре такое стрясется? Соумс, верно, понял, что я спал, но не удивился, все же знали, что у меня сын родился. По этому поводу даже немного деньжат ему на подарок собрали… Это очень приятный театр, господин инспектор, и отношения тут на самом деле отличные и товарищеские. Люди тут не обращают внимания, кто технический сотрудник, а кто артист. Хорошая атмосфера, можно сказать, ну, и из нас никто не позволяет себе фамильярности, мы все понимаем, что режиссер или артист — это не вахтер. Но все друг с другом вежливы. Может, один только мистер Винси был… Да о покойнике не положено плохо говорить. Умер, и что бы кто против него ни имел, каждый должен простить ему теперь, ведь правда, господин инспектор?