Смерть ходит рядом
Шрифт:
— Зачем будильник?
— Часовой механизм.
— Еще и часовой механизм? Дистанционное ж управление!
— Да вот не знаю.
— Ладно, приезжай, подумаем вместе.
Ирина, внимательно слушавшая телефонный разговор, сказала, когда Клавдия положила трубку:
— Что-то уж сильно перестраховались.
— Или перестарались, — сказала Клавдия.
В этот момент дверь тихонько раскрылась и всунулась растрепанная голова Левинсона.
Левинсон был пресс-секретарем прокуратуры и все новости носил на хвосте, как сорока, щедро
— Дежкина, что было! Ты себе представить не можешь! Когда вы так шумно удалились, Малютов решил поговорить о дисциплине.
— О финансовой? — саркастически улыбнулась Ирина.
— Ох, вы дошутитесь, Калашникова, — полушутливо пригрозил ей пальцем Левинсон.
— Да какие уж тут шутки! Зарплату платят через пень колоду, какие-то проекты с космонавтами затеяли, а за чей счет?
— Космос — это святое, — серьезно сказал Левинсон. — Это дело завтрашнего дня.
— Да, Малютов широко мыслит. Завтра в космосе начнутся преступления, а мы уже там, — сказала Клавдия.
— Как раз поэтому и начнутся.
— Нет, я ничего не слышал, не видел, не понимаю, — закрыл уши Левинсон. — Это какой-то нигилизм. Я к вам даже не заходил.
Он вскочил и выбежал из кабинета, словно в нем случился пожар.
Клавдия не успела улыбнуться, как Левинсон влетел снова и протараторил:
— Самое главное… С вами тут обо всем забудешь! На ковер пожалуйте-с, — и он сделал очень красивый приглашающий жест, словно звал Клавдию не в начальственный кабинет, а на менуэт.
— Мне с вами? — спросила Ирина.
— Да сама уж как-нибудь, — вздохнула Клавдия и пошла к двери.
Она подоспела к Малютову как раз в тот момент, когда он прощался с журналистами и поэтому хотел выглядеть демократом, шутником и обаяшкой.
— Да не ищите вы негативов! Вот вам позитив — отличный следователь, красивая женщина и прекрасная семьянинка. Двое детей. Столько преступлений раскрыла, что вам не на одну статью хватит, на целую книгу.
Журналисты из приличия оглянулись на Клавдию, но позитив их интересовал мало.
— А правда, что вы встречались с лидерами оппозиции?
— Есть ли у вас материалы о коррупции в мэрии?
— В чем причина вашей конфронтации с Поляковым?
— Все, господа, все. На все вопросы не ответишь. Мы будем держать вас в курсе дела. Наш пресс-секретарь… — Малютов оглянулся по сторонам в поисках Левинсона. — Словом, приходите, всегда будем рады.
После этого секретарша довольно бесцеремонно прогнала журналистов, проследив, чтобы они чего не увели из кабинета, и Клавдия осталась с Малютовым один на один.
— Ну что звонок? — спросил Малютов.
Клавдия не сразу поняла, о чем речь.
— Ты же торопилась позвонить, — напомнил прокурор.
— А, вы об этом. Все нормально.
— Ну и хорошо. Сколько у тебя там дел?
«Издалека начинает, — подумала Клавдия, — расслабить хочет».
— Пять. А что?
— Погоди, это каких же пять? Ты и Севастьянова считаешь?
— А
— Забудь. Я это дело Шевкунову передам. Да там и копать нечего.
— Ну, без Севастьянова — четыре, — смирилась Клавдия. Хотя дело об убийстве Севастьянова она вовсе не хотела отдавать. Были у нее кое-какие соображения.
— Не четыре, а пять, — рассмеялся Малютов. — Опять двадцать пять. Тут как раз для тебя, по женской линии.
— По женской?
— Ну да, проституция.
— Проституция — это скорее по мужской, — сказала Клавдия.
— А, да-да… Ну, все равно. Займись.
И снова, в который уже раз по полированному столу прокурора скользнула папка.
Клавдия взяла ее.
— Это все?
— Займись, — как-то многозначительно повторил прокурор.
Потом Клавдия часто думала, что лучше бы прокурор устроил ей в тот день головомойку.
И что самое странное — ей сегодня не снилось никаких дурных снов.
Плохой сон — это, ясное дело, к неприятности. А Клавдия всю ночь видела себя в белой ночной рубашке до пят, с золотой арфой в руках, босой и поющей: «Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ!..»
ГЛАВА 2
Это только у классиков гулящая, падшая женщина, потом названная заграничными словами проститутка и путана, — средоточие раскаяния и мучительных духовных исканий выхода из греховности. Клавдия знала, что в нашей жизни таких, увы, давно не осталось.
Наша проститутка — деловая женщина. Сотовый телефон, на крайний случай — пейджер, боевая раскраска, холеное тело, дорогая одежда, хорошая машина и все — человека-то, собственно, и нет. На смазливом, пэтэушного интеллекта лице оловянные глазки и хамоватая улыбочка.
В ком угодно — в рецидивисте, убийце, ворюге, взяточнике — в каждом Клавдия ухитрялась увидеть хотя бы в прошлом человека, а к этим не испытывала ничего, кроме брезгливости. И это очень ей мешало в работе, хотя, слава Богу, не так уж часто ей приходилось сталкиваться с проститутками. Эти дела шли по другим ведомствам и серьезными не считались. Бывало, такая ночная бабочка проходила подельницей или свидетелем. Но чтобы вот так взять и приказать следователю по особо важным делам: займись проститутками — Дежкина себе и представить не могла.
Неужели новая кампания началась — за моральную чистоту родной столицы? Или что-то там открылось из ряда вон выходящее?
Клавдия прочитала материалы не очень пухлого дела и удивилась еще больше.
Некая Инна Петровна Кожина совершила ряд краж у иностранных граждан, похитив у них в общей сложности пятьдесят тысяч долларов. Промышляла Инна Петровна в престижном месте — гостинице «Рэдиссон-Славянская», что возле Киевского вокзала. Показания иностранных граждан прилагались. Показания самой Кожиной — тоже. Деньги у Инны Петровны были изъяты в сумме сорок тысяч двести пятьдесят долларов и возвращены пострадавшим.