Смерть и конюший короля
Шрифт:
Пилкингс. А решетчатые ворота сохранились?
Адъютант. Конечно, сэр. Что им сделается?
Пилкингс. Ну так принеси ключи от замка на этих воротах. Я потом тебе все объясню. И сегодня ночью нужно усилить охрану дворца.
Адъютант. Я понимаю, сэр. Подразделение из столицы…
Пилкингс. Только не ставьте солдат возле ворот. Рассредоточьте их у подножия холма, подальше от дворца, чтобы здесь, если им придется действовать, ничего не было слышно.
Адъютант. Понятно, сэр.
Пилкингс. Незачем тревожить его высочество.
Адъютант. Вы думаете, бунтовщики
Пилкингс. Едва ли, но риск все-таки есть. Они, надеюсь, думают, что арестованного доставили ко мне домой – такой у меня был сначала план, – и, возможно, уже вломились в дом. Сюда-то мы пришли тайно и не по главной дороге, так что опасаться практически нечего – по крайней мере до рассвета. Но из дворца никого нельзя выпускать – я говорю про аборигенов. Они, конечно, вскоре учуют что-то неладное и молчать, если им удастся выбраться отсюда, не станут.
Адъютант. Все понятно, сэр.
Пилкингс. Я сам отведу арестанта в подвал. И до рассвета с ним будут сидеть двое полицейских. Прямо в камере.
Адъютант. Все ясно, сэр. (По-военному отдает честь и, торопливо, но четко печатая шаг, уходит.)
Пилкингс. Джейн, Боб вернется через несколько минут с вооруженной охраной. Займи, пожалуйста, до его прихода Олунде. (Предостерегающим взглядом дает ей понять, чтоб она ни о чем не расспрашивала.)
Олунде. Мистер Пилкингс…
Пилкингс. Мне жаль задерживать тебя, старина, но у нас тут сегодня не совсем спокойно. Это связано с делом твоего отца. И как раз когда здесь гостит его высочество. Я отвечаю за его безопасность, так что тебе придется выполнять мои распоряжения. Надеюсь, это ясно? (Быстро уходит.)
Олунде. Что случилось? Я понимаю, ему не удалось предотвратить смерть моего отца, но из-за этого не мог подняться такой переполох.
Джейн. Я и сама ничего не знаю, Олунде. Может, наше вмешательство вызвало бунт?
Олунде. Да нет. Если бы вмешательство оказалось успешным, тогда другое дело. Тут, видимо, вклинились какие-то побочные обстоятельства. Вы не слышали – может, были раздоры среди вождей?
Джейн. По-моему, не было.
Элесин (в его пронзительных, почти звериных воплях с трудом угадывается голос гордого вождя). Убери руки! Тебе мало, что ты покрыл меня позором? Не смей ко мне прикасаться, белесый насильник!
Олунде застывает на месте. Джейн, которая поняла наконец, в чем дело, пытается его увести.
Джейн. Пойдем в дом, Олунде. Здесь что-то стало слишком прохладно.
Пилкингс (которого пока не видно). Тащите его!
Элесин. Верни мне имя, которое ты отнял у меня, белесый стервятник!
Пилкингс. Тащите его! Живо! Да заткните ему глотку, чтобы он не всполошил тут всех гостей!
Джейн. О Господи!.. Пойдем в дом, Олунде. Прошу тебя!
Олунде не двигается с места.
Элесин. Убери руки, белесая гни…
Слышен шум борьбы. Вопль Элесина обрывается –
Олунде (едва слышно). Это голос отца.
Джейн. Боже мой, Олунде, и зачем только ты вернулся домой?
Шум бешеной потасовки и потом – тяжкий топот бегущего человека.
Пилкингс. Держите его, кретины!
Сразу после выкрика Пилкингса показывается Элесин в наручниках, а следом за ним – два констебля и сам Пилкингс. Элесин выбегает на лужайку перед дворцом и, увидев неподвижного, словно изваяние, сына, замирает. Взгляд Олунде направлен вдаль, поверх головы отца. Констебли бросаются к Элесину, но их останавливают истерические восклицания Джейн.
Джейн. Не трогайте его! Саймон, скажи им!
Пилкингс. Ладно, не трогайте его. (Пожимает плечами.) Может, так оно и вправду будет лучше. Может, он успокоится.
Несколько секунд все стоят молча и неподвижно. Потом Элесин делает несколько шагов вперед, как бы не веря, что перед ним его сын.
Элесин. Олунде? (Недоверчиво всматривается.) Олунде! (Медленно оседает у ног сына.) О сын мой, да не ослепит тебя вид твоего отца!
Олунде (нарушив свою мертвенную недвижимость – впервые с тех пор, как он услышал голос отца, – опускает голову и смотрит на скорчившегося возле его ног человека). У меня нет отца, пожиратель объедков.
Он медленно уходит; Элесин, высвеченный лучами постепенно гаснущих прожекторов, обессиленно всхлипывает, уткнувшись лицом в землю.
Почти во всю сцену – широкие решетчатые ворота подвальной камеры, куда заперли Элесин а. На его руках – массивные металлические браслеты, скованные тяжелой цепью; стоя лицом к воротам, он держится за ржавые прутья. Снаружи, у ворот, молча сидит на земле его бывшая невеста; она опустила голову, и взгляд ее устремлен вниз. Внутри камеры, чуть позади Элесина, стоят два констебля, напряженно следящие за каждым его движением. Бесшумно появляется Пилкингс – на этот раз в униформе офицера полиции; сначала, незамеченный, он молча смотрит на Элесина, а потом, нарочито кашлянув, подходит к воротам и, по-прежнему молча, опирается плечом у края сцены на прутья ворот – в профиль к зрителям и Элесину. Он явно пытается постичь настроение узника.
Пилкингс (немного помолчав). Я вижу, тебя заворожила луна.
Элесин (тоже не сразу). Да, белесый призрак, твоя бледнолицая сестра приковала к себе все мои помыслы.
Пилкингс. Чудесная ночь.
Элесин. Тебе так кажется?
Пилкингс. Свет луны на листве, мирная ночная тишина…
Элесин. Она не мирная, инспектор.
Пилкингс. Не мирная? А по-моему, ты ошибаешься, вождь. Прислушайся – тишина…
Элесин. По-твоему, тишина всегда означает мир?