Смерть и прочие неприятности. Opus 2
Шрифт:
— Это еще почему? — пробормотала девушка, не поднимая лица.
— Видите ли, исполняя свой долг вассала, я вершил не только благие дела. А Жнец не слишком жалует тех, кто крадет его урожай, срезая жатву раньше уготованного Им дня. — Когда Ева застыла в замешательстве, Эльен мягко выскользнул из ее рук; отстранился, и девушка увидела его печальную улыбку. — Смерти не нужно жаждать, лиоретта, но и не нужно бояться. Смерть — не недостаток и не ошибка. Она завершает то, чему логично иметь завершение. А бессмертие — не всегда благо.
— Многие бы с вами не согласились, — все еще пытаясь совместить в сознании картинку уютного заботливого Эльена, к которому она привыкла, с
— На них не стоит равняться. — Отвернувшись, сцепив руки за спиной, призрак подошел к окну. — В те дни, пока я был еще жив, мне довелось бывать в Риджии. Мой господин взял меня туда, когда дела свели его с тамошними магами. Помните, кто ее населяет?
— Люди, эльфы, дроу, лепреконы, — машинально откликнулась Ева, как откликалась прежде на их уроках.
— Да. Много больше долгоживущих народов, чем во всех других странах. — Эльен вздохнул. Ева порой удивлялась, как он может вздыхать, если в принципе не способен дышать — но, видимо, призраки сохраняли некую иллюзию дыхания. — В Риджии мой господин встречался с эльфами, и я тоже. Были среди них прекрасные, поэтичные создания, истинные Дети Солнца, как называют их там… но были и те, кто мнил себя лучше людей на том лишь основании, что в отличие от смертных они живут вечно. Дроу, как вы помните, некогда даже развязали войну, стремясь уничтожить людей. Сочли простых смертных недостойными жить подле них, не умирающих, не стареющих. Это так… высокомерно. — Вскинув ладонь, призрак рассеянно выплел пальцами в воздухе витиеватый вензель, явно призванный выразить его брезгливое отношение к подобной позиции. — С каких пор бесконечность жизни стала столь важным фактором в столь сложном вопросе? Смертные сотворили столько вечного, столько прекрасного, столько вещей выше и волшебнее себя, чего иной из эльфов и дроу не создаст за всю свою бесконечно долгую жизнь. И сама Риджия… закостенелая. Отстающая. Лишь сейчас нагоняющая другие страны, ушедшие далеко вперед — по той причине, что в трех из четырех ее королевств вместо стариков, закосневших в устоях трехвековой давности, к власти наконец пришли дети… принесшие с собой свежие мысли, идеи, взгляды. — Оглянувшись, он горестно опустил руку. — Взгляните даже на меня. Я бессмертен, но кто я? Реликт, пережиток прошлого, тень уже ушедшей эпохи.
— Нашли тут пережиток! — Ева, приблизившись, шутливо пихнула его кулачком в грудь, прежде чем чмокнуть в щеку над усами. С Эльеном она давно уже особо не церемонилась, воспринимая его эдаким новообретенным добрым дядюшкой. — Для пережитка вы слишком хорошо танцуете.
— Чем, к слову, нам и следует наконец заняться вместо безусловно приятной беседы.
И они занимались, благо настроение у Евы самую капельку да поднялось. Занимались до самого прихода Герберта, ворвавшегося в комнату без стука, точно надеясь застать их за чем-то непристойным.
Впрочем, по тому, как некромант порывисто заключил ее в объятия, вместо приветствия впившись губами в губы, Ева постановила, что он просто соскучился.
— Эльен, фейр, — бросил некромант потом. Дождался, пока призрак безмолвно ускользнет выполнять приказ, и рывком увлек Еву на кровать.
Странный он все-таки эти дни, мельком подумала девушка, отвечая на непривычно жадные, какие-то голодные поцелуи.
Все трое суток, минувших с известия о гибели Гертруды, Герберт то ходил даже безучастнее, чем в первые дни их знакомства, то вдруг являлся с горящими глазами и страстью в порывистых, каких-то нервных движениях. А еще почти непрерывно работал над чем-то в своем кабинете — Ева даже практиковалась теперь одна. Что в заклятиях в
Надо сказать, без Герберта в саду она чувствовала себя неуютно. Внутренний параноик и вовсе время от времени нашептывал, что она ощущает на себе чей-то пристальный взгляд. Хорошо хоть Мэт, пользуясь ситуацией, своими подколками разбавлял обстановку — то предлагал еще и воду в вино обратить, то рассуждал, что Мираклу ни к чему будет нормальное знание экономики, если его будущая женушка откроет в себе талант кормления тысячи страждущих одним жалким багетом. «Ви-идишь, там, на горе-е», — даже пропел демон как-то противным тоненьким голоском: вынудив Еву, от изумления потерявшую равновесие во время тренировочного выпада смычком, искупаться в ледяной воде.
Чего-чего, а знания песен «Наутилуса» она от него никак не ожидала. И зря. Где знания о работе мобильных аккумуляторов, там и до российского рока недалеко; а подглядел ли демон когда-то концерт из Межгранья или просто покопался в Евиной голове, уже не суть важно.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовался Герберт, когда утолил свой чувственный голод.
— А я должна чувствовать себя как-то не так? — осторожно уточнила Ева.
— Нет. Но если хорошо, это значит, что все работает. — Вжимая девушку в покрывало, некромант заправил ее выбившиеся волосы за ухо. В льдистых глазах блеснуло непонятное шальное веселье. — Я отрезал тебе доступ к моей энергии, прежде чем вошел.
Ева оторопело замерла.
— Я изменил чары, пока ты спала сегодня, — буднично пояснил Герберт. Действительно, этой ночью она принимала очередную питательную ванну, но для Евы процедура ничем не отличалась от прочих. — Теперь, если лишишься подпитки от меня, ты начнешь питаться от собственного резерва сидиса. Судя по всему, ты ничего не ощутила?
— Нет, — на всякий случай прислушавшись к ощущениям, в некотором замешательстве подтвердила она. — Ничего.
— Как я и думал. — Некромант с задумчивым удовлетворением коснулся поцелуем ее лба. — Переводить тебя на постоянное самообеспечение я пока не рискну, так что завтра повторим привязку на алтаре. Но, судя по всему, на поддержку существования ты тратишь не больше, чем восстанавливаешь — в целом количество сидиса в ауре остается без изменений… Надо еще проверить, как это совмещается с колдовством и с регенерацией. — Вдруг скатившись с нее, он кивнул на планшет, ждавший своего часа на прикроватном столике. — Посмотрим что-нибудь?
Покорно потянувшись за планшетом, Ева покосилась на Герберта.
— А ты как себя чувствуешь? Ты какой-то… странный.
— Я в порядке, — уставившись на подсвечник с волшебными кристаллами, не щуря светлые глаза на белое сияние, без запинки откликнулся тот. Так, точно ожидал вопроса. — В полном. Просто много работы.
Его глаза, вдруг поняла Ева. Что-то с ними не так, но что?
— Какой работы? — она листала папки, выискивая ту, в которой лежала «Волчица», параллельно пытаясь понять, что именно ее царапнуло.
— Сначала дорабатывал чары, чтобы ты не погибла вместе со мной, если что-то случится. Теперь бьюсь над формулой воскрешения.
— И как успехи? — спросила Ева, уже подозревая ответ.
Герберт отозвался не сразу.
— В последний миг от меня всегда ускользает что-то важное. Что-то, что поможет расставить все элементы формулы по местам, — наблюдая, как Ева по традиции устанавливает планшет в изножье кровати, сказал он. — Но я поймаю это. Нужно лишь зайти еще чуточку дальше.
Нотки какой-то одержимой убежденности, скользнувшие в последних словах, Еве совсем не понравились.