Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)

Честертон Гилберт Кийт

– Ну, если вдвоем, все должно быть в порядке, – проворчал Крейк. – Он всегда, как гончая, вынюхивал след этого негодяя, так что вы хорошо сделали, объединившись с ним. Но, если верно то, что вы говорите, каким образом вы узнали правду?

– Я узнал ее от вас, – спокойно ответил патер Браун, не сводя кроткого взгляда с ветерана, который начинал выходить из себя. – Я хочу сказать, что первая догадка осенила меня, когда вы рассказали об индейце, бросившем нож и убившем человека на вышке форта.

– Вы неоднократно упоминали об этом, – сказал Уэйн, – но я не вижу ничего общего… разве только то, что Даниэль Рок умертвил человека в доме, напоминающем форт. Но стрела была ведь не брошена, а, по всей вероятности, выпущена из лука. Она залетела необычайно далеко, тогда как мы с вами не особенно далеко продвинулись!..

– Боюсь,

вы упустили из виду саму суть, – возразил патер Браун. – Дело не в том, что один предмет может пролететь большее расстояние, нежели другой. А в том, что всякий предмет, всякое оружие может быть употреблено и не по прямому назначению. Люди из форта мистера Крейка считали, что нож – это оружие для рукопашного боя, и забывали, что его можно пустить в ход как метательный снаряд – как дротик или копье. Другие знакомые мне люди думали о некоем предмете лишь как о метательном снаряде и забывали, что его можно пустить в ход как нож. Короче говоря, мораль этой истории такова: раз кинжал может быть превращен в стрелу, то и стрела может быть превращена в кинжал.

Все взоры были теперь устремлены на священника, но он продолжал тем же ровным невозмутимым тоном:

– Все мы, естественно, удивлялись и ломали себе голову над тем, кто же пустил стрелу в окно и с большого ли расстояния… А правда заключается в том, что стрелу никто не пускал. Она вовсе не влетала в окно…

– Но как же она туда попала в таком случае? – спросил черноволосый юрист, заметно нахмурившись.

– Кто-то принес ее с собой, я полагаю, – ответил патер Браун. – Пронести ее незаметно было нетрудно. Кто-то держал ее в руке, стоя подле Мертона в его комнате. Кто-то вонзил ее в горло Мертона, как кинжал. И затем представил все в таком свете, что всем нам тотчас пришло в голову, будто стрела влетела в окно, как птичка.

– Кто-то! – глухо повторил старый Крейк.

Резко, со зловещей настойчивостью зазвонил телефон. Он находился в соседней комнате, и патер Браун бросился туда так стремительно, что никто из остальных и пошевелиться не успел.

– Что все это значит, черт возьми? – воскликнул Питер Уэйн, по-видимому, сильно потрясенный и расстроенный.

– Он говорил, что ждет звонка Уилтона, – ответил дядюшка тем же безжизненным тоном.

– Надо думать, это и звонит Уилтон? – заметил юрист, явно только для того, чтобы что-нибудь сказать.

Никто ему не ответил. Царило глубокое молчание, пока в комнату не вернулся патер Браун.

– Джентльмены, – сказал он, усаживаясь на прежнее место, – вы сами просили меня доискаться истины в этой загадке. И, доискавшись, я намерен огласить ее, не стараясь смягчить удар.

– Очевидно, – сказал Крейк, первым нарушая наступившее после этих слов молчание, – из этого следует, что вы обвиняете или по крайней мере подозреваете некоторых из нас.

– Все мы под подозрением, – ответил патер Браун, – и я в том числе, потому что именно я нашел труп.

– Конечно, мы под подозрением, – выпалил Уэйн. – Вы уже однажды любезно разъяснили мне, что я мог бы напасть на башню с аэроплана.

– Нет, – с улыбкой поправил его патер Браун, – это не совсем так. Вы сами мне описывали, как могли бы это проделать. Это-то и было особенно любопытно.

– А обо мне он, кажется, думал, что я убил Мертона из индейского лука, – проворчал Крейк.

– Я считал это совершенно неправдоподобным, – заявил патер Браун с кислой гримасой. – Сожалею, если я поступал нехорошо, но у меня не было другого способа прощупать почву. Трудно представить себе что-нибудь нелепее предположения, будто капитан Уэйн в момент убийства крейсировал у окна на огромной машине и никто этого не заметил; не менее нелепо предположение, будто почтенный старый джентльмен стал бы играть в индейца, прячась за несуществующими кустами с луком и стрелами, чтобы убить человека, которого он мог бы убить и другим, несравнимо более простым способом. Но мне надо было выяснить, имели ли капитан Уэйн и мистер Крейк какое-либо отношение к этому делу. И мне пришлось обвинить их, чтобы доказать их непричастность.

– Что же убедило вас? – спросил Блейк, адвокат, подавшись вперед всем телом.

– То волнение, которое они проявили, когда поняли, что их подозревают, – ответил патер Браун.

– Не поясните ли вы свои слова?

– Если

позволите, – сказал патер Браун, который прекрасно владел собой. – Я, безусловно, считал, что мой долг – подозревать их, как и всех остальных. Я подозревал мистера Крейка и капитана Уэйна, иными словами, я взвешивал, насколько возможен тот факт, что один из них совершил преступление. Я тогда сказал им, что уже сделал свои заключения, а сейчас объясню, какого рода были эти заключения. Я убедился в том, что они не виновны, по их поведению в тот момент, когда они осознали свое положение и пришли в негодование. Пока они не подозревали, что их могут обвинить, они буквально свидетельствовали против себя. Они разъяснили мне, как могли бы совершить преступление. Потом вдруг сообразили, что их подозревают. За этим последовало непритворное потрясение, гневные крики… Будь они виновны, они выдали бы себя задолго до того, как сообразили, а в данном случае они сообразили раньше, чем я успел выдвинуть против них обвинение. Этого никогда не случается с настоящим преступником. Он или сразу настораживается и огрызается, или до конца разыгрывает ни о чем не подозревающую невинность. Во всяком случае он не станет сначала усугублять свое положение, а потом, вскочив, бешено отрицать и опровергать подозрение, которое сам же навлек на себя. Убийца всегда так болезненно насторожен, что не может сначала забыть о своей причастности к данному делу, а затем спохватиться и начать горячо отрицать свою связь с ним. Так я испытал вас, а также и некоторых других – по причинам, о которых мы не будем сейчас распространяться. Вот, например, секретарь… Впрочем, речь не об этом. Я только что говорил с Уилтоном по телефону, и он разрешил мне поделиться с вами кое-чем. Новости довольно важные. Я полагаю, что в данный момент вам всем известно, кто такой Уилтон и какую он преследовал цель?

– Он выслеживал Даниэля Рока и говорил, что не успокоится, пока не доберется до него, – отозвался Питер Уэйн. – Я также слышал, что он сын старого Хордера и что для него это было делом кровной мести. Надо думать, он и сейчас разыскивает этого Рока.

– Так знайте же, – сказал патер Браун, – что он нашел его.

Питер Уэйн в волнении вскочил с места.

– Нашел убийцу?! – воскликнул он. – И что же, убийца уже под замком?

– Нет, – серьезно продолжал патер Браун. – Я сказал, что новости важные. Боюсь, что бедняга Уилтон взял на себя огромную ответственность. Боюсь, что теперь ответственность лежит на нас. Уилтон выслеживал преступника и… в тот момент, когда припер его к стене, он, как бы это сказать, сам… взял на себя функции правосудия…

– Вы хотите сказать, что Даниэль Рок… – начал юрист.

– Я хочу сказать, что Даниэль Рок умер, – подтвердил патер Браун. – Произошла отчаянная схватка, и Уилтон убил его.

– Поделом негодяю, – проворчал мистер Гикори Крейк.

– Трудно осуждать Уилтона за убийство такого злодея, особенно принимая во внимание тот факт, что это кровная месть, – поддержал дядюшку Уэйн.

– Я с вами не согласен, – сказал патер Браун. – Хорошо разглагольствовать об этом, сидя здесь. Сейчас мы защищаем самосуд и беззаконие, но мы первые пожалеем, если нам придется отказаться от своих законов и свобод. Да, кроме того, логично ли оправдывать какими-либо мотивами убийство, совершенное Уилтоном, не справившись даже, не было ли у Даниэля Рока таких побуждений, которые могли бы послужить к его оправданию? Сомневаюсь, что Рок был заурядным убийцей. Возможно, это был маньяк, стоявший вне закона, бредивший чашей, требовавший ее с угрозами и убивавший только в борьбе. Обе его жертвы были найдены мертвыми в нескольких шагах от дома. Против поступка Уилтона говорит, прежде всего, то, что мы никогда не сможем выслушать Даниэля Рока и узнать его точку зрения.

– Будет вам! Еще чего не хватало – слушать оправдания убийцы и шантажиста! – вскипел Уэйн. – Если Уилтон прикончил мерзавца, он сделал хорошее дело, и довольно об этом.

– Вот именно, вот именно, – поддержал его дядюшка, энергично кивая головой.

Лицо патера Брауна приняло еще более серьезное выражение. Он медленно обвел глазами собравшихся.

– Вы и в самом деле такого мнения? – спросил он.

Патер Браун вдруг вспомнил, что он англичанин, что здесь он на чужбине, среди чужестранцев, пусть даже и друзей. В груди у них пылали страсти, несвойственные его народу.