Смерть князьям и ханам
Шрифт:
— это экипаж «триста четвёртого» БТРа, да ещё вдобавок и двух майоров, которые приняли решение переправляться в арьергарде.
Татары не стеснялись: сразу же натянули луки, и засыпали нас градом стрел, вероятно, рассчитывая на свою излюбленную тактику.
Причём, практически все стрелы оказались с гранёными наконечниками, т. е., бронебойными, предназначенными для поражения доспешных целей.
Видимо, ордынцы полагали, что имеют дело с хорошо экипированными рыцарями, в латах и кольчугах. Если бы! Вся защита спецназовцев состояла из шлемов и набитых автоматными магазинами разгрузок, и ни у одного из них не было бронежилетов.
Зато у нас имелось два пулемёта — башенный, и «печенег» в руках старшего лейтенанта Скорохватова — к которым вскорости присоединился и третий. Увидев противника, Степан Кравченко развернул башню
«триста первой» машины, и устроил кровавую баню правому флангу атакующих ордынцев. Тем временем, скоординированным огнём «печенега» и трёх автоматов мы покрошили левый фланг, а весь вражеский центр длинными очередями из ПКТ опрокинул Ринат. Я израсходовал где-то полтора магазина, стреляя короткими, примерно столько же боеприпасов расстреляли Стрельцов и Хабибуллин. Наш пулемётчик выпустил по врагу почти всю ленту на сотню патронов.
Спустя полминуты после начала атаки, нахлестывая лошадей, горстка уцелевших татар в панике скрылась в лесу. После адского грохота, вызванного нашей стрельбой, над полем боя повисла тишина, нарушаемая глухими стонами и бормотанием нескольких недобитых ордынцев. Среди десятков лежащих на земле тел с тревожным ржанием носились потерявшие всадников лошади, до которых уже никому не было дела.
— Все целы? — поинтересовался наш командир, когда последние татары исчезли среди деревьев. — Никто не ранен?
— Да, целы, мы, целы, — пихнув меня в плечо, отозвался Ринат. — Артур Иванович, вылезай, пора сматываться отсюда.
Я первым вылез из-под днища БТРа, куда мы спрятались, едва началась атака, и огляделся по сторонам. Следом за мной укрытие покинул капитан Хабибуллин, и, выругавшись от чистого сердца, через боковой люк забрался в машину. С другой стороны бронетранспортёра вылезли майор и лейтенант Скорохватов. Последний сразу же озаботился заменой опустевшего патронного короба, следом за Ринатом исчезнув в чреве БТРа. Глянув на частокол стрел, выросший вокруг «триста четвёртой» машины, Стрельцов дал нехорошее определение ближайшим родственникам ордынских лучников, и вытащил рацию из разгрузки.
— «Шварц», давай-ка, быстрее отправляй паром обратно. Что-то мне надоели все эти (цензура) подданные Тохтомыша, — всматриваясь в лесные заросли, произнёс спецназовец. — Мы не будем собирать трофеи, не до них.
— Понял, тебя, «Колдун», — отозвался капитан Коваль. — Дай нам пару минут на разгрузку.
— Похоже, на этот раз нас атаковала одна сотня, — прикинув на глазок количество бродящих по полю бесхозных лошадей, сказал я. — Спаслись с десяток, не более.
— Меня больше волнует слишком быстрый расход бэка, — поморщившись, ответил майор. — Мы уже накрошили сотни три ордынцев, а они всё лезут, и лезут. Где нам набрать патронов на всю ту ораву, которая прёт на Москву?
Риторический вопрос Стрельцова так и остался без ответа.
Действительно, что такое для Орды потеря двух-трёх сотен воинов? Да ничего, ровным счётом. Бабы, как известно, никогда рожать не переставали, а у сидящих на мясо-молочной диете народов не столь уж плохо с мужской потенцией. А в данном случае,
К счастью — думаю, всё-таки, для татар — нас никто не рискнул вновь атаковать, пока мы переправлялись через реку. Более того, ни один ордынец даже не высунулся из леса, когда наш отряд наконец-то воссоединился, и на какое-то время задержался на берегу реки. Паром, кстати, так здорово выручивший нас, решили не уничтожать, а подцепить тросом, и вытащить на берег. Метрах в двухстах выше по течению, где был подходящий пологий спуск к воде, и где выбрался на берег табун трофейных лошадок. Этим занялись капитан Коваль и десятник Касьян, с подчинёнными. Тем временем, сотник Владимир выслал вперёд разведку, чтобы проверить дорогу до самой Москвы, а оставшиеся три десятка «литовских» дружинников готовились к перегону лошадей. В этот момент ко мне подошёл староста Илларион, в сопровождении восьмерых вооружённых крестьян.
— Боярин, возьми нас по свою руку, — низко поклонившись, произнёс селянин. — Не токмо от своего имени, а и от имени всей деревни, просим, тебя, боярин.
— Чего? Это как? Вы, что, всей толпой хотите перейти под мою власть? — я, честно говоря, ожидал всего, но только не подобного. — Но, почему? Вы же вольные, вроде.
— Вольные, боярин, — кивнув головой, подтвердил мою догадку Илларион. — До сего дня вся наша деревня была вольной. А теперь, даже, и не знаю, как, оно, будет. Пожгут наши избы вороги, все посевы повытопчут, да так, что не прокормиться зимой будет.
— Хм, до зимы ещё дожить надо, — хмыкнул я, переведя взгляд на лица сжимающих трофейные копья бородатых мужиков. — Стало, быть, желаете пойти в нашу дружину боярскую, татар бить?
— Хотим, боярин, будем татар бить, — вразнобой ответили на вопрос крестьяне.
— Нету у нас боле выбора, боярин, — произнёс один из мужиков, низенький, рыжебородый, с хитроватыми глазками. — Возьми нас к себе, коли можешь.
— Сколько вас? — всё это время Стрельцов стоял чуть поодаль, искоса наблюдая за рождением новоявленного феодала. — Есть ли боевой опыт?
— Боярин Сергей Александрович командует нашей ратью, и, если хотите к нам, то отвечайте на все его вопросы, — я поставил все точки над «и» в нашей субординации.
— Нас шестнадцать мужей, двадцать три жинки, да пятнадцать детишек, — похоже, после происшествия со случайным выстрелом, Илларион, да и остальные, явно побаивались грозного майора. — Девять мужей ходили в походы ратные, с князем Дмитрием Ивановичем, да его воями. Копейщиками, в пешей дружине.
— А почему у вас больше женщин? — заинтересовался я очевидным несоответствием в численности полов.
— Эх, боярин, да не все наши мужики на деревне были, когда Митька-пастушок о татарах весть принёс, — тяжело вздохнул крестьянин. — Может, и спасся ещё кто-нибудь, да про то я не ведаю.
— Решайте, бояре, быстрее. Поторапливаться надобно, — подойдя к нам, озабоченным тоном произнёс сотник Владимир. — Вон, гляньте: на Москве уже подожгли посады, ворогов ожидаючи.
Посмотрев в указанном сотником направлении, я увидел поднимающиеся к небу столбы дыма, которые, похоже, грозились слиться в единое чёрное облако. Это облако, в свою очередь, грозило застлать весь северо-западный горизонт.