Смерть коллекционера
Шрифт:
Доремус буквально вскинулся.
– Конечно, труп будет подвергнут осмотру, – прошипел он. – Труп будет вскрыт, а заключение написано во всех подробностях. Довольны вы? Что вам еще от меня нужно?
– Самую малость, доктор, самую малость, – вкрадчиво сказал Вэнс. – Объясните, сделайте одолжение, почему вы так вот с ходу заявили, будто здесь имел место суицид?
Доремус нетерпеливо вздохнул:
– Покойный сжимает револьвер, пуля находится в правильном месте. И вообще, я на трупах собаку съел. Кроме того, дверь…
– Была заперта изнутри, – докончил фразу Вэнс. – Правильно. Но вот что насчет трупа?
– А
– Уже поглядел, благодарю вас.
– Видите ли, док, – самодовольно ухмыляясь, принялся объяснять Хис, – мы с мистером Вэнсом поспорили. Я говорю: доктор Доремус скажет, что это самоубийство. А мистер Вэнс не согласен. Он думал, вы скажете, что это убийство.
– Я врач, а не детектив, – ядовито заметил Доремус. – Человек мертв, у него пуля в правом виске. Он держит револьвер в правой руке. Такую рану можно нанести себе только намеренно. Случайности исключены. Труп сидит в естественной позе. А дверь была заперта изнутри. Остальное – ваша забота. Не зря же вы в убойном отделе служите. Вскрытие покажет, совпадает ли калибр пули и револьвера. Данные вы получите завтра. Тогда и делайте выводы.
Вэнс успел усесться на стул у западной стены и теперь безмятежно курил.
– Вас не затруднит, доктор, повнимательнее изучить пулевое отверстие, прежде чем вы отправитесь доедать оладьи с сосисками? Возможно, вы также не поставите в труд осмотреть ротовую полость покойного?
С минуту Доремус взирал на Вэнса. Затем приблизился к трупу и склонился над ним. По мере того как он осматривал рану от пули, брови его поднимались все выше. Доремус отвел от левого виска прядь, и все мы увидели темную вмятину у самой границы волос Арчера Коу. Ловкими, легкими пальцами Доремус коснулся вмятины, и тут-то я получил первое отчетливое впечатление относительно профессионализма этого человека. Затем Доремус чуть отогнул верхнюю губу покойного, вгляделся в зубы. Даже мне, с моего места, видно стало, что зубы темны от крови. Еще несколько минут уделив рту, Доремус вновь сосредоточил внимание на пулевом отверстии.
Наконец он выпрямился, сдвинул шляпу-котелок на затылок и вперил в Вэнса проницательный взгляд:
– Какова ваша версия?
– У меня нет версии. Мой мозг девственно чист. – Вэнс извлек изо рта сигарету, зевнул. – А вы обнаружили что-нибудь проливающее свет?
Доремус кивнул:
– Да. Много чего.
– Неужели? – Вэнс расплылся в льстивой улыбке. – И вы по-прежнему считаете, что это суицид?
Доремус засунул руки в карманы, скривился.
– Черт возьми, нет! Дьявольщина какая-то! Ничего не понимаю! У покойника во рту кровь, на лбу слева – вмятина. Он получил мощный удар неким тупым предметом… Дьявольщина!
– А как же пуля в правом виске? – язвительно встрял Маркхэм.
Доремус поднял глаза, вынул одну руку из кармана, указал на голову Арчера Коу.
– Мистер Маркхэм, – с нарочитой церемонностью проговорил доктор, – бедолага скончался задолго до того, как ему в висок всадили пулю!
Глава 4. Странное вмешательство
(Четверг, 11 октября, 10.00 утра)
Вэнс единственный не был потрясен этим неожиданным заявлением. Хис уставился на мертвое тело,
Вэнс, как я уже сказал, остался совершенно спокойным: едва кивнул в ответ на слова доктора и закурил очередную сигарету, причем пальцы его ни капельки не дрожали.
– Интересная ситуация, не так ли? – пробормотал он. – В самом деле, Маркхэм, люди, как правило, не стреляются после собственной смерти… Боюсь, придется вам расстаться с версией суицида.
Маркхэм был мрачнее тучи:
– Но ведь дверь-то…
– Покойник, как правило, не запирает дверей, – перебил Вэнс.
Маркхэм обратил на Доремуса слегка ошалелый взор.
– Доктор, вы можете определить, что послужило причиной смерти?
– Могу, только мне нужно время.
Доремус тоже хмурился – такой поворот событий его не устраивал.
– Скажите, – растягивая слова, произнес Вэнс, – труп сильно окоченел?
– Да уж, изрядно.
Как бы для подтверждения своих слов, Доремус вновь склонился над телом Коу, предпринял попытку изменить положение головы покойного, взялся за руку, что свисала с кресельного подлокотника, наконец, пнул вытянутую ногу в ботинке.
– Изрядно, – повторил доктор. – Потому что смерть наступила восемь – двенадцать часов назад.
– А поточнее нельзя? – кисло спросил Хис.
– Вот все вам прямо вынь да положь, – рассердился патологоанатом. – Погодите, дайте хоть на труп как следует взглянуть… Ну-ка, сержант, берите его за ноги, а я за руки возьму. На кровать несите.
– Одну секунду, доктор, – властно сказал Вэнс. – Обратите внимание на руку, которая лежит на столе. Скажите, крепко ли эта рука сжимает револьвер?
Доремус метнул на Вэнса еще один свирепый взгляд, поколебался, но все-таки стал рассматривать руку покойного и даже коснулся его пальцев.
– Да, очень крепко.
Не без труда Доремус разжал окоченевшие пальцы и извлек револьвер, постаравшись не оставить на нем собственных отпечатков.
Хис шагнул к нему, воззрился на револьвер. Потом завернул оружие в большой носовой платок и поместил на промокашку.
– Вот еще что, доктор, – продолжил Вэнс, – ответьте-ка: палец покойного прямо на курок нажимал или как?
– Прямо на курок, – заверил Доремус.
– В таком случае можно допустить, что револьвер был вложен в руку покойного до того, как наступило трупное окоченение, верно?
– Допускайте все, что вам заблагорассудится!
Маркхэм успел взять себя в руки. На первый план вышла его знаменитая дипломатичность.
– Без вашей помощи, доктор, ни о каких допущениях и разговора быть не может, – учтиво начал он. – Вопрос, поднятый мистером Вэнсом, вероятно, весьма существенен. Поэтому нам необходимо услышать ваше профессиональное мнение.