Смерть консулу! Люцифер

Онэ Жорж

Кабриолет, которым правил Невилль, выехал на луг, миновал границу фермы и покатил по указанной Паркэном дороге.

II

Гостиница «Чёрная Лошадь» была переполнена, когда Невилль и Сан-Режан вышли во дворе из экипажа. День был базарный, и все ехали в город. Обед только что начался. Когда путники вошли в гостиницу, служанка накрыла для них столик в углу и принесла им оставшиеся ещё кушанья.

Сан-Режан принялся за еду, а Невилль решил прежде всего осмотреться.

Первым привлёк его внимание невысокий человек с острыми глазами, одетый в зелёный каррик [1] с металлическими пуговицами. Он так и сыпал словами, обращаясь главным образом к добродушного вида человеку в коричневом плаще и в суконных гетрах. Остальные были фермеры — лошадиные барышники, приказчики из города. На почётном месте сидел жандармский унтер-офицер, которому служанки прислуживали с особой почтительностью.

— Вы, может быть, не поверите мне, но я проехал всю Францию и нигде не было так спокойно, как в Нормандии, — говорил человек в зелёном плаще. — Тут может ехать даже женщина, не опасаясь дурных встреч...

1

Сюртук английского фасона.

— Женщина? Может быть, — возразил один из фермеров. — Эти господа с лилиями уж чересчур любезны с женщинами...

— Разве вы не слыхали, что ещё вчера четыре человека в масках остановили дилижанс около Малонэ, — вмешался жандарм. — Похитили 50 тысяч франков, которые везли из Диеппа.

— И все драгоценные вещи, принадлежавшие пассажирам, — добавил фермер.

— Чёрт возьми! — воскликнул человек в зелёном камзоле. — Неужели эти трусы не защищались?

— Они стреляли из пистолетов, по крайней мере те, которые были внутри дилижанса, — возразил незнакомец в плаще. — Но их пистолеты были, очевидно, разряжены кондуктором.

— Вот так история! Но что же сделали грабители?

— Они раскрыли чемоданы. Опорожнив их и карманы, они приказали кондуктору сесть на козлы и ехать дальше.

— Вы, гражданин, были, очевидно, из тех, которые защищались. Вы не испытывали никаких неприятностей оттого, что стреляли в разбойников?

— Никаких. Они вежливо поклонились мне и посоветовали другой раз не затруднять себя перевозкой огнестрельного оружия, которое на больших дорогах иной раз бывает совершенно бесполезно. Затем они пришпорили лошадей и исчезли. А самое-то драгоценное было у меня спрятано в гетрах...

— Гражданин, — перебил его жандарм. — Будет благоразумнее не рассказывать о таких вещах. Если бы среди присутствующих нашёлся товарищ тех разбойников, это могло бы обойтись вам дорого ещё сегодня вечером.

— Нет, они не решатся остановить второй раз дилижанс на той же самой дороге. Вероятно, они перебрались теперь на другой конец Нормандии.

— Опаснее всего между Руаном и Парижем, — возразил человек в коричневом

плаще. — Вы можете считать себя в безопасности только тогда, когда доберётесь до Версаля.

— Вы пугаете меня, — сказал человек в коричневом плаще, бледнея. — Я возьму для себя отдельную карету. Один путник меньше рискует навлечь на себя внимание грабителей, чем омнибус.

— Стало быть, вы везёте с собой крупную сумму? — спросил, посмеиваясь, человек в каррике.

— Нет, только... некоторые товары...

И он вдруг замолчал. Но человек в каррике, по-видимому, решился принудить его к дальнейшим разъяснениям.

— Дело, должно быть, идёт о драгоценных камнях... В таком случае послушайтесь меня — возьмите провожатых, иначе вы сильно рискуете.

— В этом нет надобности, — вдруг сказал Сан-Режан. — Я и мой спутник также едем в Руан в экипаже, и я могу подвезти вас, гражданин.

Человек поднял глаза на Сан-Режана и, успокоенный его приятной наружностью, отвечал с жаром:

— С благодарностью принимаю ваше предложение. Но, может быть, я стесню вас?

— Мы немножко потеснимся. И так как ваши сокровища занимают немного места...

— Вам я могу сказать...

— Ни слова! Позвольте мне остаться в неведении. Может быть, вы везёте контрабанду, и это нас поссорило бы с правительством.

— Правительству страшна не контрабанда, а заговоры шуанов и якобинцев, — сказал жандарм. — Они хотят свергнуть или убить генерала Бонапарта. Но это не удастся! Я видел его в Арколе, где мы все могли оставить свои шкуры в руках австрийцев...

— А вы, значит, служили в итальянской армии? — спросил Невилль, нарушая своё молчание.

— Да, гражданин. И, стоя рядом с генералом, я получил сильный удар штыком. После этого я попросился в жандармерию.

Обед кончился, и все вышли из-за стола. Человек в зелёном каррике, оставшись с жандармом наедине, указал ему на Невилля и Сан-Режана и прошептал:

— Потребуйте у них их бумаги...

— Надо ещё доказать, что вы имеете право давать мне приказания, — недовольно отвечал жандарм.

Незнакомец вынул из-под полы бумажник, достал оттуда бумагу и сунул её под нос жандарму. На листке стояло: «Министерство полиции», и выдан он был за подписью Фуше на имя некоего Браконно.

Жандарм взял под козырёк:

— Виноват... Не признал... Слушаюсь.

Между тем Сан-Режан во дворе распоряжался закладкой экипажа. Жандарм хлопнул его по плечу и сказал:

— Я полагаю, что приезжий, которому так не хочется ссориться с правительством, исполнил все формальности как следует...

— Вы хотите взглянуть на мой паспорт? Как же! Он к вашим услугам...

Он порылся в своём плаще, достал оттуда бумагу, сложенную вчетверо, и передал её бригадиру. Там стояло: «Виктор Леклер, торговец шёлковыми товарами, жительствующий в Париже, по улице Прувер, № 7». Бригадир взглянул на подпись: всё было как следует.

— Хотите также видеть паспорт моего спутника? — спросил Сан-Режан. — Я сейчас его позову.