Смерть литератора
Шрифт:
— Ничего себе молодая. Да она тебе в пра-пра-пра-пра-бабушки годится. Она еще при дворе Ивана IV, Грозного, такими делами ворочала, что даже сейчас вспоминать страшно.
Из-за спины хозяина бала вынырнул Василий.
— Какую вы, Сережа, клевую даму сняли. Правильно, брать, так пачками, спать, так с королевами… Не надо оправдываться, мы все понимаем и одобряем ваш вкус. Да, тут с вами хочет познакомиться один мой хороший знакомый. Он хотел бы поговорить тет-а-тет. — Вурдалак отдернул штору, прикрывающую маленькую дверь, и сделал приглашающий жест. — Прошу
Они оказались в цветущем парке. Сергей Васильевич задрал голову, думая увидеть стеклянный потолок и лампы дневного света, но не нашел ничего, кроме неба и висевшего высоко над горизонтом солнца.
— У нас все натуральное, — подмигнул Иванову Василий.
Его приятель ждал в беседке, к которой вела выложенная разноцветным мрамором дорожка. Он оказался плотным мужчиной с низким скошенным лбом и крупным раздвоенным подбородком.
— Анатолий. А это Сергей — автор поэмы «Красным огнем горят домны», — представил их друг другу вампир и тут же исчез, оставив их наедине.
— Я не хочу, да и не люблю таскать корову за хвост, — сразу же взял быка за рога Анатолий. — В общем, вы, певец народа, должны помочь мне в одном деле. Понимаете, я хотел, чтобы вы создали о нашем предприятии какую-нибудь производственную поэму. Мне очень понравилось название вашего произведения — «Гори все синим огнем»…
— Извините, не синим, а красным, и не все, а только домны.
— Ну да, я так и хотел сказать. Какая самоочищающая сила заключена в нем. Вы так умело вживили технологический процесс в живую ткань поэмы. Стих у вас мускулистый, размашистый. Нам тоже надо что-нибудь такое. Ну там, ударим человеческим фаршем по разгильдяйству и производительности труда.
— Извините, не фаршем, а фактором, — поправил Анатолия Иванов.
— Ну да, конечно… В общем, вам лучше знать, какими лозунгами надо пичкать нашего труженичка. Мы же в долгу не останемся. Я слышал, аккумулятор у вас плохенький, да и машина того… Мои люди этим сейчас же займутся. Насчет своей трехкомнатной тоже можете не беспокоиться. Все будет оки-доки. У нас предприятие-миллиардер.
В беседке появился высокий мужчина в красном бархатном костюме и с бокалом вина.
— Анатолий, ты отобрал у нас гостя. Все хотят побыть хоть в Новый год в обществе народа. Опять, наверное, пичкаешь его разговорами на производственные темы. Мало тебе миллионов, зарытых в саду у тещи, так еще хочешь прибрать к своим рукам портфель министра. У, ты какой, — и вновь прибывший сделал будущему министру «козу».
— Горыныч проснулся! Горыныч! — донесся радостный рев из глубины сада.
Оркестр оборвал вальс и заиграл что-то очень быстрое и озорное.
Беседка исчезла, и все оказались сидящими за столом. Икра, осетры, фазаны, балыки, коньяки и ликеры, чего только здесь не было. Глаза разбегались при виде всего этого изобилия.
— Горыныч — тост! — застучали гости приборами по тарелкам.
Василий, оказавшийся соседом по столу, протянул Сергею бокал с шампанским.
— Счас что-нибудь сморозит. Лопнешь со смеха.
Невысокий мужичок в продранном на локтях
— Горыныч, — толкнул локтем Сергея Васильевича вурдалак и показал на вставшего, — сила! Образование — два класса церковноприходской школы и коридор, букварь на пару с батей скурили, а такими делами ворочает…
— Пройдет время, — начал Горыныч, глядя себе в бокал, — и ты, Мефя, умрешь, ибо все в этом мире смертно, даже звезды. Положат тебя, Мефя, в белых тапочках в дубовый гроб, украшенный бронзовыми ручками и золотыми кистями, а над ним будет развеваться кумачовый транспарант «Смерть народным кровопийцам»…
В зале наступила мертвая тишина. Вероятно, даже для этих, видавших виды людей, подобный тост в новогоднюю ночь был в новинку.
— Так и похоронят тебя, Мефя, в этом прекрасном гробу, сделанном из столетнего дуба, одного из тех, что посадил ты в прошедшем году. За твое здоровье. Аминь!
Все повскакали с мест и заорали от радости.
— Во дает, — вновь толкнул в бок Иванова Василий.
— А что он такого сказал?
— Ну, про дуб. Ничего Мефя не сажал, только деньги взял и в отчете указал. Во дает, на вечную жизнь благословляет.
Сосед слева, очень элегантный мужчина в прекрасно сидящей на нем серой тройке, взял Сергея Васильевича за локоток и, как-то странно кося глазами, сказал:
— Смотрел и любовался, как вы танцуете. Я слышал, что вы пишете, а мне как раз нужен литературный секретарь. Очень хотелось, чтобы он был похож на вас. У вас такое пластичное тело, как у древнего грека, такие красивые руки и ноги, представляю, как вы выглядите раздетым.
— Вы знаете, — Иванов отодвинулся на всякий случай подальше от мужчины, — я уже обещал…
— Если вы говорите об Анатолии, то он с радостью согласится уступить мне вас. Знаете, у вас практически не будет никаких обязанностей, так, мелочи. Я часто бываю за бугром, и у меня есть возможность брать вас с собой. Сами понимаете, тряпки, аппаратура, валюта…
— Нет, нет, — замахал руками Сергей Васильевич.
— А вы все же подумайте, вот вам на всякий случай моя визитная карточка.
Что-то ударило Иванова по коленке, и рядом с ним из-под стола вдруг вылез старикашка с седой лохматой бородой. Он засучил рукава и стал запихивать горстями в рот то черную, то красную икру. Насытившись, старик стряхнул в ладошку застрявшие в бороде икринки и бросил их под стол.
— Вот так, — сказал он, вытирая руки о подол рубахи, — когда все начальники и секретари, невзирая на их порядковые номера, станут получать квартиры и блага последними, после самой бедной и одинокой старушки, когда люди будут стремиться вступить в партию не для того, чтобы получить подоходней место и смотреть на всех сверху вниз, а для того, чтобы отдать последнее нуждающимся и встать наравне с ними, вот тогда будет порядок. Но для этого нам нужно основательно пере… — Старик вдруг икнул и на глазах у изумленной публики превратился в Мефю. — Ну, дадут мне «Мерседес»?