Смерть мафии!
Шрифт:
Кто-то спускался по склону, пытаясь идти быстро и в то же время бесшумно, что было по силам не каждому в этом лесу. Камень размером с теннисный мяч покатился по склону, ударившись о дерево в нескольких шагах от Болана. Секундой позже появился Лео Таррин, задыхавшийся от усталости и возбуждения.
— Болан? — позвал он тихим голосом. — Вы здесь, Болан? Болан с сожалением покачал головой.
— Вы так ничему и не научились, Лео, — сказал он, выходя из тени и сжимая в руке «Кольт-45».
— Боже мой! Я так рад, что вы живы! — радостно вскричал Таррин. — Я пытался предупредить вас о вертолете, но не
— Бросьте, я никуда отсюда не бегал, — ответил Болан несколько удивленно и презрительно.
Таррин в изнеможении опустился на траву.
— Черт! — выдохнул он. — Нужно бросать курить. Я еле дышу.
— Нужно кончать не только с курением, — двусмысленно ответил Болан.
— Я могу разуться?
Болан чувствовал, что плечо опять начинает жутко жечь.
— Последнее желание? — спросил он нетерпеливо.
— Да, да. Можете считать, что это мое последнее желание. Так я разуюсь?
«Люстра» тускнела, исчезая за верхушками деревьев. Болан подошел к Таррину и опустился на одно колено, по-прежнему держа Лео на мушке.
— Если вы пытаетесь дождаться полной темноты, то ничего не выйдет, — холодно заявил он Таррину.
А тот разулся, оторвал от туфли внутреннюю стельку и, вытащив из-под нее пластиковую карточку, протянул Болану.
— Загляните сначала сюда, — спокойно сказал он.
Болан изучал документ при умирающем свете «люстры», не теряя при этом из виду и своего пленника. Покончив с этим, он рассмеялся и возвратил карточку владельцу:
— Вы так никогда и не узнаете, как близки были к тому, чтобы стать мертвым специальным агентом.
— Я так молил Бога, чтобы этого не произошло, что даже начинаю верить в него.
— А вам не хочется меня арестовать? — поинтересовался Болан.
Он положил руку на повязку, стягивающую больное плечо и плотнее прижал ее к ране. «Кольт-45» по-прежнему угрожающе глядел своим черным зрачком на Лео.
— С этой стороны Скалистых Гор у меня нет никаких полномочий, — ответил с улыбкой Таррин. — Двадцать три трупа! Славно вы их раскатали, этих поганцев! Там что-нибудь осталось для правосудия?
— Сомневаюсь, — сказал Болан, думая о другом. — Скажите мне, Лео, моя сестричка…
— Здесь я виноват, — произнес Таррин потухшим голосом. — Конечно, это составляло часть моего прикрытия. Я пытался смягчить первые случаи, посылая к ней нормальных людей, но… Что и говорить, у меня за всех этих девчонок вроде вашей сестры все внутри переворачивается. Я уже долгие годы работаю так, сержант. Но существуют вещи поважнее судеб нескольких девчонок. Я надеюсь, что вы поймете меня.
— Понимаю, — выдавал Болан, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок. — Хорошо. А сейчас мотайте наверх и передайте мои наилучшие пожелания вашей супруге. Да! Скажите, Лео, все те потрясающие известия, которые передавал мне Уотерби, ваша работа?
Таррин кивнул:
— И при этом вы все время пытались прикончить меня…
— Могли бы предупредить, — ответил Болан с укором.
— Я сержусь на вас только за одно, сержант, — сказал Таррин, потемнев лицом. — И, наверное, никогда не прощу вам, что вы все рассказали моей жене. Теперь я должен вернуться к беспокоящейся женщине.
— Это самые лучшие женщины, — тихо проговорил Болан.
Он думал о другой беспокоящейся женщине,
— Уходите, идите наверх. Мне тоже нужно сматывать удочки.
Таррин обулся, встал и исчез в зарослях. Мак спустился к своему убежищу, чтобы забрать кое-какие вещи, затянул потуже повязку и заковылял вниз, к подножию холмов, образовывавших длинную узкую долину.
Машины мчались по обоим склонам холмов, и Болан знал, что полиция оцепит весь район, чтобы не выпустить из окружения оставшихся в живых участников побоища. Справа заржала лошадь, и в приступе отчаяния, вызванного потерей крови. Мак позвал:
— Сюда! Эй! Сюда!
Он спрятался в зарослях цветущих кустов, вытащив пистолет из кобуры. Долго ждать не пришлось: появился спешенный всадник, ведя лошадь под уздцы. Болан несильным, но точным ударом рукояти кольта оглушил полицейского и, схватив поводья, взобрался на спину лошади, направив ее в долину. Времени в его распоряжении оставалось немного: близился рассвет. И если он хотел еще раз увидеть свою «беспокоящуюся женщину», ему следовало поторопиться. Болан понимал, что не сможет проделать весь путь верхом на лошади. Все, на что он сейчас рассчитывал, — выиграть немного времени и расстояния, если, конечно, удача окажется на его стороне. Быть может, и на сей раз ему повезет. Он заслужил это, он победил, хотя у победы появился горьковатый привкус: прострелено плечо, распухла лодыжка — достаточно поводов для омерзительного состояния, к тому же Болана охватило чувство страха за жизнь влюбленной женщины, ожидавшей его возвращения с войны.
Глава 21
Первое, что увидел Мак после пробуждения, — это бездонные глаза Валентины.
— О! Ты всегда просыпаешься, когда я на тебя смотрю, — сказала она.
Болан прикрыл глаза.
— Мне все приснилось, спросил он слабым голосом, или это действительно произошло?
Он лежал на свежей белоснежной постели, а плечо туго стягивала новая стерильная повязка.
Валентина наклонилась и поцеловала его, едва касаясь губами колючей щеки.
— Ты потерял сознание у самой двери, — объяснила она. — Что? Совсем ничего не помнишь?
— Я чувствую только страшную слабость, — прошептал Болан.
— Так и должно быть! Это нормально.
Она показала ему газету, лежавшую на коленях:
— Тут написано, что ты убил двадцать три человека и тяжело ранил пятьдесят одного.
— Правда?
— Да. Смотри!
Мак взглянул на газетную полосу, прочитав большой заголовок, набранный жирными черными буквами:
«Казнь мафии состоялась. Приговор привел в исполнение Мак Болан Палач!!!»
Он опустил веки и, протянув руку, нащупал узкую ладонь Валентины, такую маленькую и теплую, что у Болана защемило сердце.
— Я думал, что останусь там, Вал, — тихо произнес Мак.
Она вытянулась рядом с ним на постели, не забывая про раненое плечо, и, почти касаясь губами его уха, прошептала:
— Я бы тебе никогда этого не простила.
— Человек сражается за какие-то определенные ценности, а не против них, — сказал он.
Валентина чуть отстранилась и по-новому посмотрела на Болана. Он открыл глаза, и их взгляды встретились.
— В переносном смысле, Вал, это значит, что я безумно люблю тебя.