Смерть мироздания

Павельев Сергей

Снова мой взгляд упал на Асмодея, но теперь он стоял в своем привычном виде. Но секундой позже он снова снял маску, разорвал одежду и стал расти. Через мгновение он выглядел как трехметровое массивное человекоподобное существо. Из его плеч торчали две козлиные головы, которые постоянно издавали противный звук, вроде монотонного звучания оркестровой трубы. Ноги демона не были похожи на человеческие, но и сказать, что это ноги какого-то животного, нельзя, по крайней мере, я подобных существ на Земле не видел. Отличались они от человеческих ступнями, вернее их отсутствием, вместо них были присоски, вокруг которых тысячи маленьких лапок, как у сороконожек. Длинный хвост, как хлыст, постоянно разрезал воздух. Но

самое отвратительное – это голова. Большая, волосатая, как и все тело, через эти волосы не видно ничего, кроме двух огромных желтых глаза, совсем немного голова напоминала кошачью. Когда он открыл пасть и оскалился, зубы сразу забрали все внимание, как ни странно, но это бесчисленное количество острейших клыков были белого цвета. Черт, ослепительно-белые зубы.

– Еба-а-ать, – протянул Саня, – я знал, что все стоматологи попадают в Ад, вот оно живое доказательство.

Данте подошел ко мне и развернул лицом к себе.

– Что ты видел до этого? – спросил он.

– Брата…

– Черт, – выдохнул он. – Твое сознание на грани. Я боюсь представить, что за бардак у тебя в голове. На Земле будет еще хуже…

– Жду тебя, Говард. Ха-ха-ха, – его злобный смех раздавался эхом и проникал в самые потаенные места души.

Момент, когда ты думаешь, что скоро все отпустишь, все забудешь, – это какой-то страшный самообман. Всегда случается что-то, что вернет тебя назад. Я действительно думал, в момент последней пытки, что все, моя душа практически очищена, что я скоро перестрадаю свои тяготы. Я бы смог спастись, если бы хотел. Но сейчас я ощущаю то, что мой разум лишь выстроил стену, чтобы предпринять последнюю попытку защитить себя от своих же мыслей, но это лишь временный барьер, никакого шага в сторону очищения не было. Стена сдерживает тьму, но трескается и рано или поздно разлетится к чертям. И трещину в барьере создал я сам, снова и снова ковыряя его. Возможно, не стоило этого делать, возможно, я должен был пройти все до конца, чтобы мысли за барьером все же уничтожились пытками, чтобы за стеной ничего не было. Возможно, нужно было очиститься, ведь оставалось совсем немного. Или мою душу нельзя очистить? Но теперь, кажется, что мою стену уже не починить, через трещины снова сочится ужас моего сознания, и скоро стены не будет. И это уничтожит меня, возможно, раньше, чем я доберусь до брата, если он вообще еще жив…

Мы пошли вглубь лабиринта.

7

Лабиринт выстроен полностью из темно-зеленого камня, его стены возвышались на сотни метров, а запах горелой плоти был так силен, что приходилось прикрывать нос рукой.

Мы ходили по нему часами…

– Что ты сделал на Земле, чтобы попасть в Ад? Да еще и к Асмодею, – спросил меня Данте, пока мы шли по очередному ответвлению лабиринта.

– Убил тварь, которая убила моего сына, – ответил я и посмотрел на Данте.

Я поведал ему историю о предательстве брата, о некой организации «Тень», которой, видимо, он и служил, и о том, как безжалостно я отомстил за сына, но месть была неполной, ведь брат остался жив.

– Однажды жизнь забирает у тебя все, а взамен дает лишь кошмар, который по правилам сложно унять. Порой мироздание несправедливо, я бы за такое в Ад не отправлял, – тихо сказал Данте. – Но так устроен этот мир, боль, которую ты терпишь, не унять местью, к сожалению. Месть делает все еще хуже. Сам проходил через такое десятки раз и могу сказать это наверняка. Но ты и сам это понимаешь, не так ли?

Я кивнул.

– Почему твой брат так поступил, Говард? – подслушав наш разговор, произнес Саня.

– Я видел множество жизней и заметил одну тенденцию, по которой строится большинство грехов человека, – сказал я и обратил свой взор на Саню. – Сначала любой человек ищет любовь, если он ее

не получает или разочаровывается, то дальше он пытается сделать все, чтобы им восхищались, боготворили. Если и с этим не получается, человек делает так, чтобы его боялись, а потом ненавидели.

Саня понимающе кивнул и не стал дальше расспрашивать меня о брате. Но я обязательно ему расскажу обо всем, но сейчас не то время. Нужно думать, как найти дверь.

– Данте, вы бывали в этом лабиринте? – спросил я.

– Когда я пытался сбежать из Ада в последний раз, я остановился тут, и не смог выбраться, заплутал, так в нем и погиб, – ответил он.

Его ответ не внушал оптимизма.

Что-то сверкнуло впереди нас, и все вокруг резко потемнело, ослепило, нас обдало волной воздуха, который повалил всех на землю. Потом тьма в глазах начала отступать и на другом конце нашего пути проявилась обожженная фигура.

– Сатана, – вырвалось у Сани.

Сатана стоял практически неподвижно, наклонив голову набок. Снова вспышка света, как разряд молнии, после которой обожженной фигуры уже не было.

– Черт, он воздействует на наш разум. Ведь он не демон, – явно нервничая, пробормотал Данте и взялся за подвеску на груди. – Против ангелов такой фигни у меня нет.

– Но разве не все архидемоны – это падшие ангелы? – спросил Саня. – Разве что Вельзевула и Левиафана трудно представить на небесах.

– Архидемоном не рождаются, им становятся. Ты прав, все они – это падшие ангелы, кроме Вельзевула, даже змей, но Сатана и Люцифер еще не стали демонами, хотя Сатана очень близок к этому, но, к сожалению для нас, он еще сохранил ангельскую черту.

Если уж Данте занервничал, то дела действительно плохи. Я знал, что Сатана из тех, кто играет со своими жертвами, чаще всего на их воспоминаниях. Но даже если ты знаешь это, ты не можешь быть к этому готов.

– Что нам делать, отец? – спросил Саня.

– Нужно играть по его правилам. Нам нужно перехитрить Сатану…

Немного промешкавшись, Данте пошел именно туда, где несколько минут назад стоял падший ангел. Как только мы настигли то самое место, сверкнуло так сильно, что пришлось отвернуться от свечения, прикрываясь рукой.

– А вот и беглецы, – еле слышно сказал Сатана, он стоял прямо перед нами. – Я мог бы прямо сейчас прихлопнуть всех троих, но мы поступим по-человечески. Сыграем в игру, где вам надо будет выбирать. Ведь человек всю жизнь играет в эту игру, поэтому вам не будет сложно.

– Что мы получим, если победим? – гордо сказал Данте.

– Свободу я вам не дам, но… пожалуй, покажу вам дверь к Вельзевулу, ведь ради нее вы здесь?

– По рукам.

– Правила игры просты: перед вами будут возникать две двери, каждый раз вы будете знать, что вас там ждет. Но не все так просто, каждый будет проходить испытание по отдельности, и, если хоть один из вас выберет дверь, которую не выбрали другие, игра окончена, и вы проиграли. – Сатана стоял так близко, что можно было ощутить его дыхание на своей коже.

– Дай нам минуту, Сатана, – попросил его Данте.

– Да хоть вечность.

– Слушайте меня внимательно, – Данте поманил нас рукой, и мы образовали круг, словно спортивная команда перед соревнованиями. – Он будет играться с вашими желаниями, но не ведитесь на это, помните, вашу хотелку он не предложит другому человеку, то есть у меня и у тебя, например, Говард, будет одна разная дверь, и одна одинаковая. Ведь твоя «хорошая» дверь для меня ничего не значит, значит, идем в плохую. Если нам будут выпадать двери с четким выбором, послабление или муки Ада, всегда выбирайте второе. Думайте над выбором, он попытается нас обмануть. Надеюсь, понятно донес мысль. Помните, он олицетворение обмана, лучше выбрать адскую дверь, зная, что через нее пройдут и твои друзья, чем райскую, через которую пройдешь только ты.

Конец ознакомительного фрагмента.