Смерть на курорте. Расследование кровавых преступлений в одном мистическом городе, которого нет на карте
Шрифт:
Дверь в номер была приоткрыта, как и в прошлый раз, в первый вечер в этом городе. Наверное, Кириллов опять зашел, подумал Лунин, и почти обрадовался этому – можно было поехать вместе. Кстати, он забыл расспросить его, как тот все-таки попал в номер. С памятью творилось что-то неладное, но, уходя, дверь он запер на ключ, это он помнил точно.
Открывая ее сейчас, Лунин поднял руку в дружеском приветствии – да так и замер с поднятой ладонью. То, что он увидел внутри, ничем не напоминало привычную ему обстановку. Стол был перевернут, бумаги разбросаны, ковер на полу свернут
Медленно и почти спокойно Лунин прикрыл за собой дверь, войдя в номер. Это было как продолжение одного из его кошмаров. В одну долгую безумную секунду он даже подумал, что так и не вышел из какого-то слоя своей медитации, но сразу опомнился. Увы, это была реальность.
Осторожно, стараясь не наступать на капли крови на полу, он подошел к ковру и отвернул край, уже догадываясь, что увидит. Человек лежал спиной кверху, и затылка у него не было – череп был стесан или, скорее, даже вмят внутрь сильным ударом. Лунин прислушался, но дыхания не услышал. Что бы тут ни случилось, какая-то история здесь уже закончилась.
Первым желанием его было бежать без оглядки и постараться забыть об этом, как будто ничего этого в его жизни и не было. Но инстинктивный порыв выглядел не очень разумным. Выпутываться из трудных ситуаций следовало аккуратно, чтобы не сделать хуже.
Мысли неслись вскачь, обгоняя одна другую. Преодолевая дурноту, он снова накрыл тело ковром, поднял свои документы, которые валялись на полу, и оглядел комнату еще раз. Вряд ли ему могло понадобиться что-то еще. Брать с собой вещи, собирая их по всему номеру, ему совсем не хотелось. Ничего ценного там не было. Переодевшись в выходной костюм, Лунин бросил старую куртку и джинсы на кровать и понял, что готов к отступлению.
Тихо и бережно ступая, он подошел к двери и прислушался. Похоже, что в коридоре никого не было. С улицы донесся детский крик, но издалека. Странно – он почти не видел в этом городе детей, а может, не обращал на них внимания, занятый своими мыслями.
Не торопясь, он открыл дверь и выглянул наружу, стараясь сохранять спокойствие. Легких ностальгических чувств, как всегда, когда он покидал какое-то место, в котором ему не доведется уже побывать, на этот раз не возникло. В коридоре действительно оказалось пусто – это можно было считать везением. Лунин вышел, прикрыл дверь и, подумав, не стал запирать ее на ключ.
Сбежав по лестнице, он прошел по холлу к выходу, будучи почему-то уверенным, что его сейчас окликнут. Но ничего не произошло. Девушка у стойки проводила его обычной улыбкой, явно не зная, какие дела у нее творятся в недрах гостиницы. Лунин даже слабо улыбнулся ей в ответ, чувствуя прилив эйфории от того, что ужас, кажется, заканчивался. Ввязываться во всю эту историю он не собирался.
Распахнув стеклянную дверь, он вдохнул свежий холодный воздух – и почувствовал себя почти что в норме. На улице ярко сияло солнце, в этом году зима была совсем как лето.
Чувствуя неимоверное облегчение, он спустился по ступенькам
– Мишель, приветствую! – воскликнул Кириллов с той же интонацией, как и в прошлый раз. – Все-таки собрался? Очень рад. Садись, я подброшу.
У Лунина мелькнула мысль, что решение сесть в эту машину было, возможно, самым глупым из всех поступков, учитывая возникшие обстоятельства. Но вступать в объяснения было бы очень некстати. Препирательство могло оказаться долгим, а ему хотелось убраться отсюда как можно скорее. Судя по спокойному виду Кириллова, никакого отношения к трупу в номере он не имел.
Чувствуя слабость в мыслях и особенно в воле и решимости, он махнул приятелю рукой, с легким содроганием вспомнив, чему предшествовал этот жест каких-то двадцать минут назад, и сел с ним рядом. Машина немедленно тронулась, водитель был в униформе с той же символикой, что и на капоте.
– Что это ты такой бледный? – спросил Максим. – Волнуешься?
– Да нет, – ответил Лунин чуть хриплым голосом, к собственной досаде. – Не так чтобы очень. Просто… да нет, неважно.
– Как работа идет? Много нового написал?
– Тут главное – начать, – уклончиво сказал Лунин. – Мы скоро приедем?
– Уже подъезжаем. Видишь, сколько всего наворотили?
Город, в самом деле, был увешан флагами и заставлен корзинами с цветами. Лунин почти не узнавал его, тем более что обычное безлюдье кончилось: повсюду на тротуарах толпились празднично одетые люди. На лицах у всех было радостное возбуждение, кто-то даже что-то кричал.
Когда они подъехали к дворцу, Лунин увидел целое скопище автомобилей у входа, на некоторых были флажки иностранных государств. Никто не встречал их на парадной мраморной лестнице, очевидно, торжественный обед уже начался. Они поднялись по ступеням, и Кириллов открыл перед Луниным большую дубовую дверь.
Ослепленный вечерним солнцем с улицы, Лунин не сразу увидел то, что перед ним предстало. В огромном зале царил полумрак, поначалу, пока глаза его не привыкли, показавшийся ему почти кромешным. В этой тьме ярко горели факелы вдоль стен, в их блеске смутно прорисовывались какие-то гербы, картины и статуи. Длиннейший, во весь зал, стол был уставлен свечами, которых, казалось, были сотни. За столом сидели люди. Царила абсолютная тишина.
Лунин осторожно прошел внутрь, и вдруг зал взорвался аплодисментами и криками. Кто-то встал, другие хлопали сидя. Пламя факелов заметалось то ли от этого, то ли от ворвавшегося уличного сквозняка – окна были занавешены тяжелыми шторами, но часть из них, наверное, оставались открытыми.
На мгновение у Лунина мелькнула шальная мысль, что это его так приветствуют здесь, но он тут же понял, в чем дело. В самом конце зала, во главе стола, стоял человек с газетной фотографии. Он явно собирался держать речь.