Смерть на Ниле
Шрифт:
– Ради бога, извините нас, мисс Оттерборн, – заговорил Рэйс, с упреком глядя на Пуаро.
– Ничего, – тихо ответила девушка.
– Мне необходимо уточнить несколько обстоятельств, – сказал Пуаро.
– Я неоднократно спрашивал у вас, видели вы кого-нибудь на палубе в один час двадцать минут в ту ночь, и каждый раз вы отвечали отрицательно. Мне, к счастью, удалось выяснить истину без вашей помощи. Мсье Аллертон сам признался, что заходил в ту ночь в каюту Линнет Дойль.
Она искоса посмотрела на Тима, и тот сурово и решительно кивнул в ответ.
– Я назвал
– Совершенно правильное, – ответил Тим Аллертон. У Розали задрожали губы.
– Но это не вы… не вы…
– Мсье Аллертон признался, что прошлой ночью он вошел в каюту Линнет Дойль, взял жемчужное ожерелье и положил на его место подделку.
– Это правда? – спросила Розали, глядя по-детски серьезно и печально.
– Да, – ответил Тим.
Наступило молчание. Полковник Рэйс нетерпеливо ждал.
– Такова версия мсье Аллертона, – загадочно проговорил Пуаро, – отчасти подтвержденная вашими показаниями. Вернее, имеется свидетельство того, что он заходил в ее каюту. Однако, что он там делал, мы не знаем.
– Но вы же знаете
– Тим смотрел на него недоверчиво.
– Что именно?
– Ну как же – вы знаете, я взял жемчуг?..
– Я знаю, что жемчуг у вас, но мне неизвестно, когда вы завладели им. Это могло произойти и до вчерашнего дня… Вы же сами только что сказали: Линнет не заметила бы подмены. Я же в этом отнюдь не уверен. А если предположить, что она заметила… Если предположить, что она узнала вора… Если предположить, что прошлой ночью пригрозила вам разоблачением, и вы знали, она именно так и поступит… Предположим, вы подслушали скандал в салоне между Жаклиной де Бельфорт и Симоном и, как только все ушли из салона, пробрались туда и взяли пистолет, а потом, час спустя, когда все успокоилось, вы вошли в каюту к Линнет Дойль и заставили ее замолчать.
– Боже мой – простонал Тим, лицо его стало землистым, измученные молящие глаза искали взгляда Пуаро.
Тот невозмутимо продолжал:
– Но вас заметила Луиза Бурже. На следующий день она начала шантажировать вас, требуя огромных денег и угрожая вас выдать. Поддаться шантажу – это конец, и вы соглашаетесь, но лишь для вида. Вы уславливаетесь о встрече и перед обедом являетесь к ней в каюту с деньгами. В тот момент, когда она пересчитывает купюры, вы убиваете ее ножом. Но вам не повезло и на этот раз. Снова вас застали на месте преступления, – он обернулся к Розали.
– На сей раз это была ваша мать. Опять вам пришлось действовать – рискованно, отчаянно, но другого выхода не было. Пеннингтон упомянул при вас о револьвере. Вы бросаетесь в его каюту, хватаете револьвер, прислушиваетесь к разговору в каюте Бесснера и стреляете в мадам Оттерборн как раз в тот момент, когда она была готова произнести ваше имя.
– Нет! – с плачем выкрикнула Розали.
– Этого не было! Этого не было!
– Потом вы бросаетесь к корме, огибаете ее и спешите ко мне навстречу. Револьвер вы держали в перчатках. Эти самые перчатки вы потом вручили мне…
– Клянусь богом, все это не правда.
– Но его голос, дрожащий и неуверенный, никого не убедил.
И
– Разумеется, все это не правда, и мсье Пуаро прекрасно это знает. Наверное, у него есть какие-то свои соображения, раз он вздумал вас напугать…
– Мадемуазель умница… Но, признайтесь, чем не обвинение?
– Какого черта, – начал Тим со злостью, но Пуаро поднял руку.
– Против вас, мсье Аллертон, можно возбудить дело по обвинению в убийстве. Я хотел, чтобы вы это осознали. А теперь я сообщу вам нечто более приятное. Я еще не осматривал ваши четки. Возможно, в них и нет ничего и, поскольку мадемуазель Оттерборн по-прежнему отрицает, что видела вас на палубе, тем лучше, значит, никакого обвинения против вас нет. Жемчуг украла клептоманка, его уже вернули. Он лежит в маленькой коробочке на столе у двери, пожалуйста, взгляните, мадемуазель.
Тим встал, не в силах произнести ни слова. Но когда он снова обрел дар речи, вряд ли ему удалось выразить то, что хотелось. Однако Пуаро был вполне удовлетворен.
– Спасибо, – сказал Тим.
– Я оправдаю вашу доброту.
Он открыл дверь и пропустил вперед девушку; потом взял со столика коробку и последовал за ней. На палубе он открыл коробку и закинул далеко в Нил нитку поддельного жемчуга.
– Вот и все! – сказал он.
– Когда я верну коробку Пуаро, там будет настоящий жемчуг. Ну и дурак же я!
– Как это все началось? – тихо спросила Розали.
– Сам не знаю: скука, лень, казалось, так гораздо интереснее жить и легче заработать. Меня увлекала опасность, риск.
– Я понимаю.
– Но вы бы не стали воровать?
Розали задумалась.
– Нет, – ответила она просто и серьезно, – не стала бы.
– Милая, – вдруг заговорил Тим, как вы прекрасны, как вы нравитесь мне. Почему же вы отрицали, что видели меня вчера ночью?
– Я боялась за вас, – произнесла она.
– Розали, я слишком слаб и труслив, чтобы быть убийцей. Я всего лишь ничтожный воришка. Неужели вы всегда будете презирать меня за это.
Она горько улыбнулась.
– Меня тоже есть за что презирать…
27
Едва дверь за ними закрылась, Пуаро виновато посмотрел на Рэйса. Полковник хмуро отвел глаза.
– Друг мой, я надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я поступил не совсем по правилам, – говорил Пуаро, словно извиняясь.
– Для меня превыше всего человеческое счастье.
– Но до моего несчастья вам нет никакого дела, – сказал Рэйс.
– Мне было так жаль Розали, а она любит Тима Аллертона, они подходят друг другу. В ней есть твердость, которой не хватает ему. И его матери она нравится, так что все в порядке.
– Короче говоря, этот брак был устроен богом и Эркюлем Пуаро.
– Он вдруг широко улыбнулся:
– Я уверен, с этого дня Тим станет честным человеком и никогда не свернет с прямой дороги. Но почему вы так скверно обращаетесь со мной? Я терпеливый человек, однако любому терпению бывает конец. Скажите, вы знаете, кто совершил три убийства?