СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

Рожицын Юрий

 — Нас двое и подпольщиков трое. Эрих предлагает устроить аварию.

 — Каким манером?

 — Грузовик ударит в бок полицейской машине, а мы выручим смертников.

 — Пулемет не пройдет! Эсэсов лопухами не назовешь, они по грузовику до подпольщиков доберутся. А вдруг шофер при аварии погибнет, аль «черный ворон» от удара увернется?.. Попроще нужно и понадежнее. Спроси у него, может што-нибудь еще придумали?

Костя перевел, Эрих отрицательно мотнул головой.

 — Не придумали, — вздохнул Сергей. — Он хоть точно

дорогу знает, по какой братьев-славян повезут?

 — Да, да, — подтвердил немец.

Груздев задумался, глядя на носки домашних туфель. Мягкая, теплая и удобная обувь ему понравилась. После тесноты ботинок или сапог нога в ней отдыхает. И дома бы неплохо такую иметь, да соседи засмеют, стариком обзовут. Пожилые, кого своя кровь не греет, носят в деревне опорки, катанки с обрезанными по щиколотку голенищами...

 — А если устроить засаду и гранатами «черный ворон» остановить? — предложил он. — Мы с тобой эсэсов законтромим, а немцы смертников выручат из машины... Лимонки нужны. Трех гранат, што у нас, не хватит. И цивильную одежду пусть достают, наша слишком приметна. Переводи!

 — Есть, есть яйцевидные ручные гранаты, — заговорил Турба, — Мы думали о засаде, да боялись, как бы не пострадали невинные люди. И все же этот план более реален, чем автомобильная авария.

Сразу после разговора Турба засобирался, сказав, что дело к вечеру, а ему перед сменой предстоит встреча с товарищами:

Женевьева сердилась на парней, избегала их, делала вид, что не замечает Костиных попыток к примирению. Сергей после обеда спокойненько завалился на дивай и проспал до ужина, хотя француженка, спохватившись, заглядывала в комнату и тихонько его окликала.

На стол фрау Марта подала тушеную гусятину с капустой. Ели в глубоком молчании, каждый думая о своем. За стенами бесновался ветер с дождем, по-волчьи завывая в трубах, а в уютной гостиной сухо потрескивали дрова в камине, мирно тикал маятник в больших часах. После ужина Георг и Сергей подсели к огню и закурили. Груздев поставил ноги на каминный ящик для дров из отполированной меди и рассматривал выпуклые фигуры католических монахов, пьющих пиво. Костя включил «телефункен» и четыре удара литавр известили, что начинается радиопередача о положении на фронтах.

Женщины убирали и мыли посуду. Женевьеве даже показалось, что она вернулась под отчий кров. На родительский похож старый дубовый буфет, занимающий половину кухни, жаром пышут начищенные до желтизны подносы и латунные ступки, вот-вот сорвутся с крючочков и запорхают по углам метелочки из перьев...

 — Интересно, какая завтра будет погода? — выключив приемник, подошел Костя к камину.

 — Дождь, — приминая горящий табак в трубке, отозвался Георг, — ветер. Возможно, снежком пробросит. Уж время...

Женевьева завела в гостиной патефон и поставила пластинку с любимой песней. Нежная, трогательная мелодия понравилась Косте, и он спросил у девушки, как она называется.

 —

Кубинская песня «Голубка», — и торопливо, шепотом попросила Лисовского: — --Скажи Сержу, я его люблю. Сильно, сильно люблю... Так и скажи!

Смутилась, покраснела и убежала, стуча каблучками по ступенькам. Костя растерянно замер. Ее признание раздосадовало парня. Оно усложняло их отношения. Да и завтрашняя операция не располагала к душевным переживаниям. Нужно волю собрать в кулак, а не расслабляться на эмоции.

Сперва Костя хотел промолчать, да совесть не позволила, и он рассказал другу о признании девушки. Сергей беззаботно рассмеялся:

 — Чудит Женька! Глупышка, полюбит еще своего француза и обо мне забудет. Скажи ей, пусть не шухарится, когда уедем. Вели сидеть и ждать. Без нас никуда ни шагу!

Косте не хотелось сообщать француженке неприятную новость, но Сережку к ней не пошлешь. Скрепя сердце подошел к ее спальне и постучал в дверь.

 — Войдите! — донеслось из комнаты. — А-а, это ты, Костья!- в голосе разочарование.

Девушка сидела у туалетного столика, рассматривая себя в зеркало, и кончиками пальцев разглаживала мелкие морщинки в уголках глаз.

 — Женевьева, ты разумная девушка...

 — К чему это предисловие, Костья?

 — Завтра у меня с Сережкой серьезное дело в городе, а тебе придется здесь остаться...

 — Это тот мужской разговор?

 — Да... И Сережка, и я просим тебя терпеливо нас ждать, никуда не отлучаться. Георга о нас не выспрашивай, он ничего не знает.

 — Как и я?

 — Да!

Она соскочила со стула, быстренько сунула ноги в туфельки и выбежала из спальни, Лисовский, недоумевая, какая муха ее укусила, поспешил за девушкой. Сергея они застали у разобранного автомата. Он мельком глянул на француженку и пригласил:

 — Битте пляс, Женька, — и добавил: — Садись, в ногах правды нет. Костя, проверь свою «восьмерку» и шмайссер. На рисковое дело идем, много жизней оружию доверяем...

Женевьева подсела к столу, взяла промасленную тряпку и принялась аккуратно протирать вороненые детали, не пропуская крохотных пазов и отверстий. Сергей придирчиво наблюдал за ней, убедился в ее добросовестности и занялся обоймами. Высыпал патроны, тщательно проверил у каждой гильзы донышко с пистоном, легонько смазывал корпус оружейным маслом, досуха протирал и вставлял в магазин, пробуя плотность его набивки.

 — Молодчага, Женька, — клацнул затвором - автомата Груздев. — Добрый бы из тебя вояка получился, будь ты парнем.
– Да и девка ты пригожая!

 — Что он сказал?

 — Что ты молодец и на тебя можно положиться, как на друга.

 - Мерси, Серж!

 — Какой я Серж?! Скажи - Сергей, Серьга, Сережка.

 — Се-е-ерь-йож-жка-а, — кое-как нараспев выговорила она и засмеялась. — Женевьева... Женевьева...

 — Женька проще, по-русски.

 — Же-ень-ка, мон ами, Же-ень-ка-а...