Смерть наяву

Серова Марина Сергеевна

Хотя, мне кажется, что печаль в этих глазах и не ночевала — и у Сталлоне, и у Голицына. Просто тип лица такой от рождения.

У меня был один приятель со столь зверской рожей, что его обходили за версту. А ведь добрейший был человек! Так что про глаза — не надо ля-ля.

Позевывая, я досмотрела до конца оба фильма. Который боевик — туда-сюда, который мелодрама — редкостный отврат. Уж и не знаю, зачем на такое деньги выделяют. Впрочем, если выделяют, значит, так нужно — наверняка там свои ходы-выходы, неведомые

простым смертным.

Сюжеты обоих фильмов были донельзя схожими. В первом — «Крутая разборка» — Голицын исполнял роль телохранителя, влюбленного в богатую миллионершу, которая периодически отвечала ему взаимностью то на фоне Останкинской телебашни, то возле другой башни — Эйфелевой. В конце концов, муж героини убивает обоих где-то возле Пизанской башни: влюбленные пытались скрыться в Италии. Башни, видимо, предполагали собой фаллическую символику, а сценарий — как можно больше заграничной натуры, чтобы съемочная группа могла вдоволь покататься по миру.

Во втором фильме — насчет печальных глаз осени — Голицын играл супермена-спецназовца, который влюбляется в бандитку и пытается наставить ее на путь истинный, но в результате оказывается втянутым в грабежи и разбои. В финале оба гибнут под пулями коллег Голицына, не отягощенных нежными чувствами к криминальным дамам. Заграницей тут уже и не пахло, финансирование было не то, и режиссер ограничился крымскими пейзажами — тоже хлеб.

Печальных глаз Голицына в обоих фильмах было с избытком. Одинаково невыразимо тоскливым взором смотрел Роальд и на своих возлюбленных, и на своих врагов. Женщины, наверное, млели.

Помнится, сразу после первого фильма начал складываться своеобразный культ этого актера, да вот как-то не сложился. Причин тому могло быть великое множество, и я решила как-нибудь при случае навести справки по этому поводу — сейчас уже не оставалось времени.

Очевидно, чтобы добру не пропадать даром, Голицына решили перепрофилировать и, периодически напоминая населению, что Роальд еще и в кино снимался, перебросили на телевидение.

Уж и не знаю, почему решено было выбрать именно эту юмористическую программу и была ли она создана специально «под Голицына». Герой-любовник-супермен в роли идиота-ведущего — это было довольно крутым поворотом в имидже Роальда, но и тут он пришелся ко двору.

Аудитория, кстати сказать, расширилась. Теперь Роальда Голицына любили не только неполовозрелые киноманки, но и домохозяйки всех возрастных категорий, которые подсели на эту передачу.

Роальд по-своему был даже слегка обаятелен в роли ведущего. Его амплуа можно было определить как «грустный клоун» — у нас таких любят, чтобы сам был печальный, а других смешил.

Напомнив себе, что при случае следует выяснить причину столь резкой перемены образа, я улеглась спать, поставив будильник на шесть часов.

Глава 2

С утра моросил

мелкий противный дождь. Я стояла в аэропорту под длинным навесом, медленно, но верно теряющим штукатурку — потолок был покрыт мокрыми пятнами, с которых мерно срывались тяжелые капли.

Самолет запаздывал уже на полчаса, и по всему выходило, что это — не предел.

Встречающих было немного. Рядом со мной под навесом курили двое озабоченных грузин в чересчур легкой для такой погоды одежде и неподвижно стояла мрачного вида девочка лет пятнадцати.

— Свежие газеты! Покупайте свежие газеты! Самая полная телепрограмма! Городские новости, кроссворды, гороскопы, курсы валют, брачные объявления! — как заведенная повторяла через равные промежутки времени продавщица за лотком прессы.

Это монотонное выкрикивание действовало на меня гипнотически. Хотелось подойти и скупить весь лоток только для того, чтобы больше этого не слышать, — иначе можно было заснуть прямо так, стоя.

Я подошла и купила газету. На первой же полосе мне бросилась в глаза заметка, набранная крупным шрифтом и обведенная изящной рамочкой:

«По информации, полученной редакцией из достоверных источников, в наш город сегодня прибывает Роальд Голицын, известный киноактер и популярный телеведущий. Визит носит сугубо частный характер, и Голицын не намерен принимать участия в каких-либо мероприятиях.

Наша газета обещает читателям наиболее подробный рассказ о пребывании знаменитости в родных пенатах. Следите за дальнейшей информацией!»

Я скомкала газету и выкинула ее в урну. Вот тебе и инкогнито!

Кто раструбил? Утечка информации из Москвы? Разболтали родители?

Впрочем, этого следовало ожидать. Просто я предполагала, что раскрытие инкогнито произойдет по крайней мере на второй-третий день.

— Прибыл самолет рейсом шестьсот шестьдесят шесть из Москвы, — раздался мощный голос дикторши. — Прибыл самолет рейсом…

Я навострила глаза и разглядела самолет, приземлившийся не на центральной полосе, как я рассчитывала, а где-то в отдалении. Пришлось бежать под дождем к отстойнику, расположенному метрах в пятидесяти, — оттуда должны были выпускать пассажиров рейса с номером, который совпадал с числом антихриста, вычисленным в Апокалипсисе.

Сквозь пыльные стекла отстойника я видела летное поле, по которому медленно катил желтый автобусик, набитый пассажирами.

Он неуклюже притормозил возле распахнутой настежь двери. Находившиеся внутри автобуса вынуждены были ухватиться за поручни и друг за друга, чтобы не повалиться вслед за своими вещами — с прицепленных сверху навесов уже летели на пол водруженные туда сумки.

Голицын вывалился из двери, сдержанно матерясь. Он пошарил взглядом в скудной толпе встречающих, демонстративно пожал плечами и направился к отделению, куда должны были доставить багаж.