Смерть не имеет лица (Преданность смерти)

Робертс Нора

Фотография в досье вполне соответствовала натуре. Ева видела перед собой женщину с суровым лицом и мрачным взглядом серых глаз. Глаза, кожа и волосы, казалось, име­ли одинаково блеклый цвет. На Монике был длинный, до пят, фланелевый халат. Хозяйка, видимо, боялась холода: в доме было жарко, и Ева сразу почувствовала себя неуют­но в своей куртке и джинсах. Стоило Еве только подумать об этом, как Моника рыкнула:

– Закройте дверь! Нечего выпускать из дома тепло! Знае­те, во сколько обходится отопление в этих краях? Комму­нальной компанией заправляют государственные

трутни.

Пибоди тоже вытерла ноги, ступила внутрь и, закрыв за собой дверь, оказалась вплотную прижатой к спине Евы. Моника свирепо смотрела на них, скрестив руки на груди.

– Теперь спрашивайте, что вы там собирались спро­сить, и проваливайте!

С гостеприимством местных янки все было понятно, но Ева решила не обращать на это внимания.

– Здесь тесновато, миссис Роуван. Может, нам пройти в гостиную и присесть?

– Только побыстрее. У меня еще есть дела.

Она повернулась и провела гостей в гостиную игрушеч­ных размеров. Обстановка была довольно убогой, но пора­жала чистотой. Ева подумала, что если бы сюда случайно залетела какая-нибудь пылинка, она вылетела бы вон с во­плем ужаса. Тощий кот неторопливо поднялся с ковра, издал одно скрипучее «мяу» и снова улегся на место.

– Задавайте ваши вопросы и уходите. Мне нужно за­кончить работу по дому.

Пибоди включила запись, Ева повторила обычную пре­амбулу допроса и спросила:

– Вы понимаете ваши права и обязанности, миссис Роу­ван?

– Я понимаю лишь то, что вы явились в мой дом без приглашения и мешаете мне работать! Мне не нужен ника­кой слюнявый либеральный адвокат. Они все – государст­венные марионетки, наживающиеся на честных людях. Давайте к делу.

– Вы были замужем за Джеймсом Роуваном?

– До тех пор, пока ФБР не убило его и моих детей.

– Вы не жили с ним к моменту его смерти?

– Это еще не говорит о том, что я не была его женой!

– Согласна, мэм. Не говорит. А можете сказать, почему вы жили отдельно от него и детей?

– На вопросы, касающиеся моей частной жизни, я от­вечать не обязана. – Моника снова сложила на груди руки. – У Джейми голова была занята многими проблема­ми. Он был большим человеком. Долг любой жены – не мешать мужу реализовывать свои возможности, потреб­ности и желания.

– А как же ваши дети? Вы не принимали во внимание их потребности и желания?

– Джейми хотел, чтобы дети были при нем. Он обожал их.

«Тебя-то он, судя по всему, не слишком обожал», – по­думала Ева и вслух спросила:

– А вы, миссис Роуван, обожали своих детей?

Ей не следовало задавать такой вопрос, и Ева разозли­лась на себя за то, что он сорвался у нее с уст. Моника рез­ко вскинула голову на жилистой шее и разразилась тира­дой:

– Как вы смеете спрашивать меня об этом?! Я вынаши­вала в себе каждого из них по девять месяцев и рожала в муках и крови! Я выполняла свой долг по отношению к ним – содержала их в чистоте и сытости. Правительство давало мне за это жалкие гроши. Какой-то презренный коп в этой стране имеет больше, чем сидящая с детьми мать! Интересно, кто вставал

к ним по ночам, когда они начинали орать? Кто убирал за ними? А ведь нет больших грязнуль, чем дети. Мне приходилось трудиться, стирая руки до костей, чтобы держать дом в чистоте.

«Хватит о материнской любви», – решила Ева, напо­мнив себе о том, что это не касается существа вопроса.

– Вы, очевидно, были осведомлены о деятельности ва­шего мужа. Что вы можете сказать о его отношении к тер­рористической группе «Аполлон»?

– Пропаганда и ложь! Ложь ФБР! – Моника только что не сплюнула при этих словах. – Джейми был великим человеком, героем! Если бы он стал тогда президентом, эта страна не была бы сейчас в таком дерьме.

– Вы работали с ним?

– Место женщины – поддерживать чистоту в доме, го­товить приличную еду и рожать детей. – Она скривила губы в презрительной усмешке. – Вы обе, наверное, хоте­ли бы стать мужчинами. Но я-то знаю, для какой работы господь создал женщину.

– Муж разговаривал с вами о своей работе?

– Нет.

– Вы встречались с кем-либо из людей, связанных с ним по роду его деятельности?

– Я была его женой. Я обеспечивала чистоту дома, в который приходили те, кто верил в него.

– Уильям Хенсон верил в него, миссис Роуван?

– Уильям Хенсон был верным и блестящим человеком.

– Вы не знаете, где я могла бы найти этого верного и блестящего человека?

Моника прищурилась, и Еве показалось, что в глубине ее глаз мелькнула усмешка.

– Псы из ФБР охотились за ним и в конце концов убили – как они убили всех тех, кто был верен.

– Серьезно? У меня нет данных, подтверждающих его смерть.

– Заговор. Тайный сговор. Дымовая завеса, – отры­висто, словно рубя что-то на кухне топориком, произнесла Моника; при этом из ее рта вылетали брызги слюны. – Честных людей вытаскивали из домов, бросали за решет­ку, морили голодом, пытали, казнили…

– Миссис Роуван, а вас вытаскивали из дома? Бросали за решетку, пыхали?

Моника пожала плечами:

– Я была им не нужна.

– Вы можете назвать мне имена тех, кто верил в вашего мужа и сейчас еще жив?

– Прошло более тридцати лет. Эти люди приходили и уходили, я никого из них не помню.

– Может, вы знаете что-то об их женах, детях? Возмож­но, вы встречались с ними на досуге…

– У меня был дом, за которым я должна была следить. Я не располагала временем для светского безделья.

Ева быстро обвела взглядом комнату, но не обнаружила ни одного экрана.

– Вы следите за новостями, миссис Роуван? В частнос­ти, за текущими событиями?

– Я занимаюсь своими делами, и мне неинтересно, чем занимаются другие люди.

– В таком случае вы можете не знать, что вчера терро­ристическая группа, именующая себя «Кассандрой», уст­роила взрыв в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Погибли сотни людей. В их числе женщины и дети.

В ее серых глазах что-то дрогнуло, но взгляд тут же стал прежним. Тем же тоном Моника ответила:

– Им следовало находиться у себя дома.