Смерть online
Шрифт:
– Нравится. Как провела выходные?
– Ох, ты же знаешь. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Все по-старому, по-прежнему. А ты?
Грейс вставила карточку в кодовый замок на неприметной двери, выкрашенной относительно свежей краской, которую Энни презрительно именовала «зеленкой».
– Немножечко поработала.
– М-м-м. – Энни шагнула в дверь, войдя в пустой подземный гараж, если не считать новенького горного велосипеда и забрызганного грязью мотоцикла Харлея. – Что значит «немножечко»? Десять, двенадцать часов в день?
– Что-то вроде того.
Энни
– Ты должна жить, дорогуша. Сидишь взаперти, никуда не выходишь. Это нездорово.
– Ты же знаешь, мне больше ничего не нужно.
– Я знаю одного очень милого парня, могу познакомить…
– В прошлый раз познакомила, и ничего не вышло.
Энни закатила глаза:
– Грейс, ты наставила на него пистолет. Он до сих пор не хочет со мной разговаривать. – Вздохнув, она пошла вместе с подругой к грузовому лифту у дальней стены, две пары каблуков гулко цокали в подвале. – Можно было бы каждый вечер ходить после работы по клубам, подцепить пару молоденьких деревенских ребят, если б ты хоть мешок какой-нибудь напялила на свои безобразные лохмы. – Она вставила в прорезь магнитную карту, после чего послышался гортанный рокот спускавшейся сверху кабины, оглянулась на Грейс, как всегда по утрам быстро окинув ее озабоченным материнским взглядом, молчаливо не одобряющим вызывающего наряда бунтарки-дочери.
Для Энни Белински день без платья с блестками прожит зря, день без полного макияжа немыслим. Черная ирландская гамма, которую Грейс упорно не хочет расцвечивать, – смертный грех. Энни протянула руку, с отвращением сбросила с плеча подруги густую волну темных волос.
– Меня просто бесит, что они у тебя так растут. После твоей смерти сниму скальп, сделаю себе парик. Все равно на тебе зря пропадают.
– В них голове тепло, – улыбнулась Грейс.
– Ты у нас из кроманьонцев. Вот, смотри-ка! – Энни распахнула накидку, продемонстрировав замшевую бахрому цвета зеленого лайма, нашитую рядами от шеи до щиколоток, чем и объяснились новые контактные линзы. Она всегда подбирает цвет глаз в тон одежде. – Толстушка Энни намерена нынче разбить пару-тройку сердец.
– Ты уж мешок осколков набрала.
– Правда. – Энни вздохнула, глядя в решетку лифта, откуда ей прямо в глаза ухмылялась лопоухая трафаретная обезьянья мордашка из мультфильма. – Как это Родраннеру, черт побери, удалось ее перекосить? Носки своих ботинок выравнивает с помощью рейсшины, а трафарет не мог прямо поставить.
Грейс наклонила голову, разглядывая обезьянку.
– Не пойму, почему просто не отпечатать рисунок на лазерном принтере с настоящего логотипа. Это уже похоже…
– На манию?
– Вот именно. На манию.
Харлей напоминал «Ангелов Ада» [4] больше любого другого Ангела Ада, которого Грейс в своей жизни видела, – огромный, могучий, татуированный, бородатый и грозный. Он ждал лифта, подняв перед ними решетку, с пончиком в зубах, оставив за собой на деревянном полу второго этажа след из сахарной
– Ангелы воспарили, – ухмыльнулся он сквозь пончик, с которого ему на грудь просыпалось немного пудры.
4
«Ангелы Ада» – знаменитая команда мотоциклистов, наводившая на людей ужас в 1960–1970-хгг., особенно в западных штатах.
– Кретин. – Энни протиснулась мимо него.
– Эй, я же для вас решетку открыл!
Грейс сочувственно погладила его по щеке, направляясь к беспорядочному скопищу письменных столов и компьютерного оборудования посреди помещения, в котором ничего больше не было. Приветственно махнула Родраннеру, тонкому, гибкому, как бобовый стебель, занимавшемуся в теплом желтом костюме из лайкры йогой в дальнем углу.
– Грейс, Энни, слава богу. Голоса разума. Харлей колеблется и сомневается.
– Я говорю, кретин, – буркнула Энни, кладя кейс на свой стол и глядя на белый бакалейный пакет, зажатый под мышкой у Харлея. – Я велела больше не приносить сюда эту дрянь. – Она не сводила глаз с пакета. – Лимонная горчица есть?
– Как всегда. – Он протянул ей пакет.
– Хрен моржовый. – Энни вытащила датскую лимонную горчицу.
Харлей выудил бутерброд, откусил, прошамкал с полным ртом:
– Знаете, я очень долго думал. Насчет последнего убийства. Трудновато будет, как думаешь, Грейс?
– Нет. – Она повесила пальто на вешалку у своего стола. Пистолет теперь покоится, как полагается, в кобуре, болтавшейся низко под левой рукой. Черные лямки скрыты под черной футболкой.
Харлей плюхнулся всей тушей в ее кресло, сияя улыбкой.
– Обалденно выглядишь нынче утром. Сплошное блаженство. Мадонна.
– Какая Мадонна?
– Любая.
– Не старайся меня умаслить, Харлей. Мы прикончим его точно так, как других.
– Никаких изменений не будет, – объявила Энни.
– Что ж, я и не ждал ничего другого. Женщины по натуре обидчивы, но вы не до конца продумали дело. Именно с этого типа все началось. Если б не он, не пришлось бы нам убивать остальных. Если надо приговорить кого-то к насильственной смерти, так только его.
– Может быть, только если бы мы его сразу убили, – вставил Родраннер, делая очередную растяжку. – Честно сказать, мне все так надоело, что я был бы счастлив, если бы больше вообще никого не пришлось убивать.
– Да ты совсем с глузду съехал? – взревел Харлей. – Его надо убить.
– А то!
– Причем каким-нибудь жутким способом. Может, бензопилой распилить?
Энни сверкнула на него глазами:
– Знаешь, что меня больше всего пугает, Харлей? Твой неугасающий энтузиазм в подобных делах.
– А чего я такого сказал? Я люблю свое дело.
Грейс согнала Харлея со своего кресла и села.
– Выстрел в голову из двадцать второго калибра, как прежде.
– Да ну тебя, – жалобно протянул Харлей.
– Забудь, – приказала Энни. – При голосовании ты в меньшинстве.