Смерть от экстаза
Шрифт:
Нет, его убил не избыточный ток. Оуэна убило отсутствие силы воли. Он сам не хотел подняться.
Он умер от голода, сидя в кресле. У его ног валялось несколько тюбиков-бутылок. Еще несколько было на журнальном столике. Все они были пусты. Месяц тому назад все они были полны воды. Оуэн умер не от жажды. Он умер от голода, и смерть его была запланирована.
Оуэн был моим товарищем по экипажу. Почему он не пришел ко мне? Я сам наполовину житель астероидов. В какие неприятности он ни попал бы, я бы его все равно выручил. Мелкая контрабанда — ну и что?
В квартире было чисто, словно в музее. Нужно было хорошенько принюхаться, чтобы почуять здесь смерть. Кондиционер практически выветрил смертный дух.
Он был очень пунктуален. Кухня была приоткрыта так, что от Оуэна к раковине мог идти шланг. Он достаточно обеспечил себя водой, чтобы протянуть целый месяц и заплатил квартплату за месяц вперед. Он собственноручно урезал шнур этого дроуда и урезал его коротко, умышленно привязав себя к стенной розетке, чтобы не иметь возможности дотянуться до кухни.
До чего сложный способ умереть, но по-своему стоящий. Месяц исступленного наслаждения, месяц наивысшего физиологического удовольствия, какое вообще возможно. Я представлял себе, как он хохочет всякий раз, когда вспоминает, что помирает с голоду. Когда до еды рукой подать… но для того, чтобы ее достать, нужно выключить дроуд. Наверное, он снова и снова откладывал окончательное решение…
Я, Оуэн и Хомер Чандрасекар три года прожили в крохотной скорлупке, окруженной безвоздушным пространством. Разве было у Оуэна Джеймисона хоть что-то такое, о чем бы я не знал? Разве была такая слабость, которой мы не делили бы поровну? Если Оуэн совершил это, то то же самое мог бы сделать и я. И меня обуял страх.
— Какая аккуратность, — прошептал я. — Аккуратность поясовика. — (Так сокращенно называли жителей Пояса Астероидов).
— Это типично для поясовика. Вы это хотели сказать?
— Нет. Поясовики не совершают самоубийств. Особенно таким способом. Если поясовику понадобилось бы покончить счеты с жизнью, он взорвал бы корабельный привод и умер бы, как звезда. Аккуратность — типичная для поясовика. А ее приложение — нет!
— Так-так, — произнес Ордац. Он чувствовал себя неуютно. Факты говорили сами за себя. Тем не менее, ему не хотелось называть меня лжецом. Он уцепился за формальности. — Мистер Гамильтон, вы узнаете в этом человеке Оуэна Джеймисона?
— Это он. Однако ради большей уверенности… — Я стащил с плеча Оуэна грязный халат. На левой стороне груди был виден почти совершенно круглый шрам диаметром сантиметров в двадцать. — Видите?
— Да, мы его заметили. Старый ожог?
— Оуэн — единственный человек, насколько мне известно, который может похвастаться шрамом, полученным от метеорита. Тот угодил ему прямо в плечо, когда Оуэн решил прогуляться и вышел из корабля. Скафандр мгновенно затянул отверстие, а потом врач извлек из центра раны крохотную железо-никелевую крупинку, застрявшую прямо под кожей. Оуэн всегда носил ее с собой в качестве талисмана. Всегда! — Я вопросительно посмотрел на полицейского.
— Мы ее не нашли.
— Ладно…
— Приношу
— Да. За это спасибо.
Оуэн ухмылялся мне из кресла. Я ощутил мучительную боль, огромные комки боли возникли у меня в горле и в самой глубине желудка. Некогда я лишился правой руки. Утрата Оуэна вызвала точно такие же чувства.
— Мне бы хотелось узнать об этом побольше, — сказал я. — Вы разрешите мне ознакомиться с подробностями, как только они у вас появятся?
— Разумеется. Через контору РУК?
— Да. — Это не было делом РУКа, несмотря на сказанное мной Ордацу. Но его авторитет должен был помочь. — Я хотел бы знать, отчего умер Оуэн. Может быть, он столкнулся с чем-то таким… Культурный шок или нечто подобное. Но если кто-то довел его до такой гибели, то меня удовлетворит только смерть этого человека.
— Отправление правосудия, конечно, лучше оставить за… — Ордац смущенно осекся. Он не знал, говорил ли я, как представитель РУКа, или как простой гражданин.
Я вышел, оставив его решать эту задачу.
В вестибюле то и дело попадались постояльцы. Одни шли к лифтам, другие выходили из них, третьи просто сидели. Я постоял некоторое время у входа в лифт, наблюдая за лицами проходящих мимо людей и стараясь различить на них признаки разложения личности, которое непременно должно было происходить в подобных условиях.
Комфорт как предмет массового производства. Место для сна, еды и трехмерного телевидения, но совсем не то место, где можно быть кем-нибудь. У живущих здесь нет ничего личного. Какие же люди селятся в таком здании? Они должны быть в чем-то неотличимы друг от друга, должны двигаться в унисон, как череда отражений в зеркалах парикмахерской.
Потом я приметил волнистые каштановые волосы и темно-красный бумажный костюм. Управляющий? Мне пришлось подойти ближе, чтобы удостовериться. Лицо у него было совершенно отчужденное.
Он заметил меня и улыбнулся без особого энтузиазма.
— О, здравствуйте, мистер… э… Вы нашли?.. — он никак не мог выдумать подходящий вопрос.
— Да, — кивнул я, отвечая наудачу. — Мне бы хотелось у вас кое-что выяснить. Оуэн Джеймисон прожил здесь шесть недель, не так ли?
— Шесть недель и два дня, прежде чем мы вскрыли его квартиру.
— У него бывали посетители?
Управляющий поднял брови. Мы медленно шли в направлении его кабинета и были сейчас достаточно близко к двери, на которой можно было разобрать надпись: «Джаспер Миллер, управляющий».
— Разумеется, нет, — ответил он. — Если бы что-то было не так, многие бы заметили это.
— Вы полагаете, что он снял квартиру с единственной целью — умереть? Вы с ним виделись один раз, и все?
— Я полагаю, он мог… нет, обождите. — Управляющий задумался. — Нет. Он зарегистрировался в четверг. Я, разумеется, обратил внимание на его загар поясовика. Потом он выходил в пятницу. Я случайно заметил его проходящим мимо.