Смерть отменяется
Шрифт:
Сколько с тех пор народу было обессмерчено – оставалось закрытой информацией. Даже мы в МУРе ею не владели. Кое-кто спорил (но только среди своих): а получили ли бессмертие генеральный секретарь Молотов и другие члены политбюро – и большинство были уверены, что, конечно, да.
А двадцать второго апреля, в день рождения вечно живого Ильича, обычно проводилась Жеребьевка, к каковой допускали лишь достойнейших из достойных граждан СССР. Претендентов перед лотереей каждый год значилось сто, из них выбирали имена пятерых счастливчиков – их узнавала вся страна, и они становились героями бесчисленных «Голубых огоньков» и очерков в тысячах газет и журналов, от «Правды» до «Молодого коммуниста». Обычно один колхозник,
А вот из гостиницы вышел мой Станюкович. Я никогда не видел его раньше, но почему-то оперативное чутье мне подсказало: он. Такой, знаете ли, с убитым Гарбузовым два сапога пара: в возрасте, но крепкий, стройный, уверенный в себе, занимающийся (видимо) каким-то экзотическим спортом типа горных лыж или альпинизма, но главное, ученый, всего себя посвящающий любимому делу: науке, поставленной на службу трудовому народу.
Я запер свою ласточку и быстро пошел следом за ним. Да, товарищ двигался в направлении кино «Зарядье»: от концертного зала «Россия» спустился по лестнице вниз, к набережной. Я на секунду подумал, что на нем сейчас висит как минимум одна статья, на выбор: убийство или доведение до самоубийства, – и напомнил себе быть с гражданином аккуратнее.
Я подошел к нему – мужик и вблизи оказался высоким, стройным, загорелым. Продемонстрировал ему удостоверение. Он экспрессивно воскликнул:
– Ради бога, скажите мне, что случилось? Что произошло с Андреем? С чем связан ваш интерес?
– Это вы мне расскажете. Вы ведь вчера с ним встречались?
– Да! Я был у него! На Кутузовском.
Мимо нас со смехом прошла молодая парочка.
– Пойдемте, – Станюкович увлек меня. Мы перешли проезжую часть набережной и оказались на том тротуаре возле гранитного барьера, у самой воды, куда обычно москвичи и гости столицы не добираются. Вот и сейчас на всем протяжении к Кремлю по нему шествовали не более двух человек.
– Расскажите о своем визите к Гарбузову. Когда пришли, когда ушли, о чем разговаривали. А начните с того, в каких вы отношениях состояли.
– Знаете, мы познакомились, еще когда Гарбузов лежал у нас на обследовании в Удельной. Какую-то мы друг к другу симпатию почувствовали. Ну и обменялись телефонами – хоть это против правил. И я всегда, как в Москве оказывался, Андрею звонил. Обычно мы встречались – иногда у него дома, а порой в ресторане. Вот и в этот раз: он настоял, чтоб я приехал. Даже свое собственное свидание с женщиной отменил.
– Хорошо. Во сколько вы у него на Кутузовском оказались?
Мы не спеша шли по направлению к Кремлю. На противоположной стороне Москва-реки дымила своими трубами МОГЭС-1, по фарватеру полз прогулочный теплоходик.
– Около восьми вечера.
– А ушли?
– Где-то в полдвенадцатого. Это легко проверить. Он по телефону вызвал мне такси.
– Значит, когда вы уходили, Гарбузов был жив?
– Жив! Вы говорите: жив! Он погиб?
– Около двенадцати ночи он, по всей видимости, пустил себе пулю в лоб. Что вы такое ему сказали? Такое, что он застрелился? Или это вы не уехали на вызванном такси, вернулись втихаря к нему в квартиру – и убили кореша?
– Ах, боже мой! Боже мой! – вскричал он, ломая руки. – Я не должен, не должен был ему говорить! Но мы оба выпили! Язык у меня развязался! А он так просил!
– Что же вы ему сказали?
– Он спросил меня, почему у него по онкологии плохие анализы – ему впрямую в больнице никто не говорил, но он чувствовал, что с ним что-то
– Значит, вы огорошили Гарбузова рассказом о том, что он, быть может, и не бессмертен вовсе. И это, возможно, стало толчком для его суицида.
– Поверьте! Я был очень аккуратен в выражениях! Поверьте! Но как я мог ему не сказать? Обмануть?! Мы же друзья!
Мы дошли до моста и по сигналу светофора перешли проезжую часть набережной на более людную сторону. Стал виден стоящий на Васильевском спуске, на фоне храма Василия Блаженного, еще один монументальный памятник трем вождям. Здесь гранитные Ленин, Сталин и Молотов сидели за круглым каменным столом и что-то обсуждали.
– Наверное, – вопросил я, – у вас там, в Удельной, все силы сейчас брошены на то, чтобы у вождей наших все с бессмертием оказалось тип-топ?
– Ох. Я и так вам слишком много рассказал. Я надеюсь, вы благородный человек – вы производите впечатление благородного! – и не станете меня сдавать за мою болтовню.
Мы поднялись обратно к гостинице и пошли вдоль ее фасада, выходящего на реку.
– Не уезжайте никуда из города, – сказал я биологу. – Вас должны будут формально допросить. И, я думаю, на официальном допросе вы выдавать секретные сведения нашим сотрудникам не станете. В ваших же интересах.
Мимо на малой скорости проехала черная «Волга» с буквами в номере «МОС». Где-то я ее уже недавно видел. «МОС» означало правительственная – или спецслужбистская. Мы дошли до нужного Станюковичу крыла гостиницы.
– Я выкурю еще сигаретку, – сказал он. – Вы ведь не курите, я понял по запаху.
– Давайте. – Мы пожали друг другу руки. Мне понравился этот мужик – хоть он и оказался фактически убийцей своего друга Гарбузова.
Я дошел до моей одиннадцатой модели, сел. И ясно увидел через лобовое стекло сцену – хотя она происходила очень, очень быстро. К Станюковичу подкатила черная «волжанка» – по-моему, та самая, с номером «МОС», из нее выскочили сразу трое спортивного склада молодых людей в костюмчиках, схватили ученого под руки и быстро забросили внутрь своего лимузина – ион умчался по пандусу на высоченной скорости.
Я тоже поехал – в сторону управления.
В своем кабинете я написал рапорт о расследовании (само)убийства Гарбузова. Разумеется, я умолчал о тех тайнах, что поведал мне Станюкович. Но написал, что считаю обязательным формально допросить его, – может, благодаря этому нам удастся вытащить его из лап КГБ?
Потом я оставил у Коробкина на столе – его где-то носило – сегодняшний «Советский спорт».
Затем взял у начальника отдела ключ от сейфа и достал оттуда свой Макаров и две обоймы. Положил пистолет в дипломат и отправился домой, на улицу Вешняковскую.