Смерть пахнет конфетками
Шрифт:
– Привет, – поздоровался Руслан, впервые перейдя с помощницей Гжельского «на ты». – Почему не в офисе?
Его смутил и пойманный взгляд, и этот «привет». Но отступать было нельзя, что он, мальчишка что ли. Девушка ответила на его вопрос:
– Надоело сидеть в кабинете, захотелось побыть на свежем воздухе. Привет, кстати.
Руслан смутился:
– Извини, что испортил этот самый свежий воздух.
Он даже захотел тут же затушить сигарету, но в последний момент заставил себя этого не делать. Это было бы слишком
– Всё нормально. Я не курю, но у некоторых сигарет приятный запах. Это если не внюхиваться специально. Папа приятные сигареты курил…
Тень улыбки отразилась на её лице. Мужчине показалось, что у неё был положительный настрой. Руслан надеялся, что его улучшил не Гжельский своими внушениями.
– Вижу, у тебя хорошее настроение? Это круто.
Какое же дурацкое слово «круто». Стахов почувствовал себя старым, будто пытающимся манипулировать молодёжным жаргоном. Хотя, сколько лет у них разница? Чуть более десяти лет? Но как же это заметно.
– Хорошее настроение это всегда круто, – сказала Катя, более естественно произнеся дурацкое слово, хотя Стахову это могло просто показаться.
– Сейчас бы на речку, – сказал Руслан. – Освежиться! Мы в детстве покупали лимонад, самый дешёвый, в стеклянных, будто пивных, бутылках. Заходили в воду по горло, и пили его. Интересные ощущения, будто прохлада проникает и внутрь тела. Потом, как подросли, то такое с пивом проделывали, тоже интересный эффект…
– А мы на речку любили брать арбуз. Сколько себя помню, когда летом ездили с родителями всегда брали арбуз. И он всегда был такой сладкий-сладкий. Будто сахаром посыпанный. И пах так вкусно, так освежающе. Отец умел выбирать.
– Мой отец тоже умел выбирать арбузы. Видимо, все отцы, встретившие развал СССР во взрослом возрасте, унесли из той эпохи умение выбирать арбузы, ремонтировать велосипед, различать грибы и память о том, сколько бутылок водки можно было купить на одну зарплату.
– Да, мой отец тоже помнил, сколько стоила бутылка тогда, и совершенно не мог уследить за тем, как менялась цена в постсоветском периоде, хотя пил мало. Прошлое время не было так засорено информацией, поэтому люди больше запоминали какие-то важные для них детали, лайфхаки.
– Ага, – усмехнулся Стахов. – Особенно важными вещами были Кашпировский и Чумак. Те же люди смотрели их. Те же люди разваливали страну.
– Ту страну невозможно было не развалить. Этого хотели и даже сами жители той страны. Как думаешь, Гжельский круче Кашпировского?
Катя ненадолго засмеялась.
– Определённо, – улыбнулся Руслан. – А как хорошо разговор начинался. Детство, лимонад, арбузы. Речка. А в итоге политика. Неужели только возраст мешает вернуть в жизнь речку с арбузом?
– Да поехали! – улыбнулась Катя. – Есть тут рядом речка с пляжем. В будний день там, наверное, никого нет. Только вода ещё холодная, никогда не купалась в мае…
Как
Но у Кати зазвонил телефон.
– Олег Рубинович? – ответила девушка.
Её тонкие линии бровей нахмурились. А Стахов огляделся по сторонам и не заметил слежки. Как тогда Гжельский смог так удачно обломать весь кайф? «Кайф» – слово-то какое дурацкое…
– Вас поняла, к вечеру подготовлю, – сказала Катя перед тем, как завершить разговор.
– Срочные дела? – спросил Руслан, наблюдая, как девушка что-то ищет в своём блокноте.
– Да, появилась проблемка, – ответила девушка, не отвлекаясь от своих поисков.
Найдя необходимые записи, она их внимательно прочитала, а потом уставилась в экран смартфона.
– Поездку на речку перенесём?
– Речка-речка, спрячь человечка, – сказала Катя, заворожённая работой.
Следовало бы уйти и не мешать, но девушка по прежнему находилась в общественном месте, где люди, в первую очередь, расслабляются. И чтобы прервать паузу, Руслан озвучил самую важную новость, которая у него была. Странно, но раньше он не был таким треплом. Наверное, магия красоты была сильнее гипноза Гжельского.
– Слышала новости про Анну? – спросил мужчина, зная, что Катя точно была проинформирована обо всех аномальных субъектах. – У неё появилась реакция на инвалидов. И мне выпала честь поговорить с ней, и, возможно, самолично перевести её в новую камеру, оборудованную для расслоения, как там его. Короче, чтобы Анна попрощалась со своей тенью. Интересная затея…
Он затушил бычок и посмотрел на Катю. Да, реакция девушки его порадовала. Она оторвалась от работы. На её лице отразилась тень испуга.
– Но это опасно, – сказала Катя. – Гжельский легко пускает людей на авантюры, не продумав безопасность операции…
– Ну, там вначале может быть понятно. Настроена она на контакт или нет. Если не настроена, то я ни в коем случае не войду за периметр брони…
Руслан достал папку с распечаткой сценария, но Катя в неё даже не заглянула.
– Не верю, что он мозг тебе промыл. Наверное, ты сам такой дурак, раз согласился.
Это было грубо, но справедливо. Нет, но в первую очередь грубо!
– Мне совершенно нечего терять, – сказа Руслан, спрятав свою уже замусоленную папку. – Да и риска никакого нет. А Гжельский предоставил мне жильё и работу. У меня нет семьи. И, самое главное, я хочу помочь Анне. Несчастная женщина. Я вижу её в мониторе двенадцать часов, два через два. Две смены в день или в ночь, два выходных. Мне её жалко. Она, может быть, в отличие от меня, хочет начать свою жизнь без этого чёрного злого хвоста, что стал её тенью. Я не спорю, что я дурак. Но я хочу быть полезным дураком. У меня вряд ли теперь будет в жизни речка с лимонадом и… арбузом.