Смерть пэра
Шрифт:
— Так вот, сэр, я как-то на театре смотрел про это спектакль. Я там был на дежурстве. Вообще-то я таких страшных штук не люблю: если уж развлекаться — так не такое надо смотреть. Жутковато… Но меня так и захватило, сэр, а потом я достал книжку, где про это написано, ну, те слова, что они на сцене говорили, и прочитал. И все время вспоминаю кусочек оттуда, когда стою ночью на посту. Не знаю почему, ведь в этой книжке дело где-то в провинции происходит, там и вереск тебе, и леса, и всякое такое.
— И ведьмы, — вставил Аллейн.
— Вот-вот,
— «Выходят слуги ночи на добычу»…
— Ага. Точно.
И вот у меня тут — то же самое. Мурашки прямо по коже, сэр.
— Верно.
— И есть еще одна фраза там, которая меня очень поразила. Макбет спрашивает свою жену: «Как ночь?» Он хочет спросить, сколько времени, а она ему говорит: «Уж ночь и утро спорят, кто сильнее!» Ведь как сказано, а? Дурная пара. Дрянные люди. И суеверные, как все мошенники. Она, по мне, куда хуже его. И ведь как подстроила: что бы все подумали на слуг! Помните, сэр?
— Да, — медленно проговорил Аллейн, — я это помню.
— И ведь подумать только, — воодушевившись, продолжал констебль, польщенный вниманием старшего инспектора, — если б он не струхнул под конец, им бы все с рук сошло. В те дни ведь никаких тебе отпечатков пальцев. И вы знаете, как оно было бы. Никто же не ждет, чтобы люди их класса совершали убийства.
— Верно.
— Да-да. А то, что возле слуг валялось всякое оружие? Тут ведь любой скажет: «Ага, вот они, голубчики!» И никакого расследования тогда и вовсе бы не было.
— Не совсем так, — возразил Аллейн.
— Нет, сэр, не было бы, — убежденно сказал констебль, поворачиваясь спиной к ветру. — Кабы Макбет не струхнул и не спутал все карты, они бы сухими из воды вышли. Их вроде как любили в округе. Чуть не королевской крови люди. Так ведь людей их класса кто стал бы подозревать? Вот как я это понимаю.
Аллейн поглубже надвинул шляпу и поднял воротник пальто.
— Ну что ж, — произнес он, — пойду-ка я с дежурства.
— Да, сэр. И простите — сам не знаю, что это я так разболтался.
— Все в полном порядке, — отозвался Аллейн, — вы мне подкинули парочку идей. Спокойной вам ночи.
Глава 17
Мистер Фокс находит образ
Северный ветер, который пришел ночью, принес тучи. Еще до рассвета они разразились проливным дождем. В девять часов Роберта и Генри завтракали в комнате, битком набитой сувенирами викторианской эпохи. Окна ослепли от дождя, и Генри включил свет.
— Не думаю, что такое тут делали раньше, разве что когда смог был густым, как гороховый
— Не так уж плохо, только вот ветер выл в дымоходе. И выл он почему-то твое имя.
— Мое имя? — быстро спросил Генри. — Сроду не слышал, чтобы северный ветер издавал что-либо похожее на «Ге-е-енри»!
— Нет, твое новое имя: «Граф Ру-у-ун»!
— А-а, — ответил Генри, — вот оно что. Такое льстит самолюбию, правда?
— Ты не знаешь, как себя чувствует леди Вутервуд?
— Я встретил Диндилдон на площадке. Она говорит, что тетя В. спала как бревно. «Очень мирно», — сказала Диндилдон, точь-в-точь как говорят о покойнике.
— Не надо…
— Наверное, это все-таки не сон, — сказал Генри, возвращаясь от буфета с яйцами и ветчиной. — Наверное, вчера кто-то действительно убил дядю Г. Сегодня утром в это почти невозможно поверить. Что мы сегодня будем целый день делать, Робин? Ты представляешь себе, что, куда бы мы ни направили свои стопы, за нами будет неотступно следовать фараон в штатском? Интересно было бы посмотреть, удалось бы нам оторваться от его слежки или нет… Мне всегда казалось, что оторваться от «хвоста» довольно легко. Попытаемся? Или ты считаешь, что сегодня слишком уж мокро и холодно?
— Генри, полицейский находится внизу в вестибюле.
— Не повезло бедняге — ни в сказке сказать, ни пером описать! — посочувствовал полицейскому Генри. — Мне кажется, что вестибюль — самая скверная часть этого дома. Когда мы были маленькими, Нянюшка пугала нас самой страшной карой: «Вот отправят вас жить на Браммелл-стрит!» Даже сейчас я стороной обхожу чучело медведя: мне все мерещится, что он того гляди вытянет лапищу и придушит меня.
— Такой огромный дом, — сказала Роберта. — В нем даже и медведь кажется маленьким. Этот дом давно принадлежит вашей семье?
— Он построен еще тем Миногом, который провернул какое-то очень сомнительное дельце в эпоху доброй королевы Анны для одного из ее министров. Ничего себе дельце было, если на чай ему дали такое чудище, как этот дом… А вдогонку королева пожаловала ему еще и титул маркиза. Наверное, в те дни дом казался прекрасным. Чтобы его так разделать, понадобился мой дедушка. Дядя Г. и тетя В. просто добавили несколько толстых-толстых слоев уныния к всеобщему хаосу.
— Наверное, теперь этот дом будет принадлежать твоему отцу.
Генри замер с чашкой в руке.
— Ба-атюшки! — сказал он. — Действительно, похоже на то, что так и есть… А знаешь, Робин, ведь из этого дома можно было бы сделать просто конфетку…
Лицо Генри приобрело такое знакомое выражение, что у Роберты упало сердце: так обычно выглядели все Миноги, когда намеревались профукать кучу денег.
— Погоди, посмертные долги могут оказаться огромными! — воскликнула она в панике.
— Да, конечно, — с величественной небрежностью отмахнулся от упомянутых долгов Генри.