Смерть Первого Мстителя
Шрифт:
Мы знаем, что все пошло не так. Фанатичный нацистский шпион сорвал Операцию «Возрождение» и застрелил Доктора Эрскина еще до того, как тот успел записать последние изменения в формуле. Восстановить формулу было невозможно. Так Стив Роджерс остался первым и единственным суперсолдатом страны, единственным героем, который нес бремя за всех, кто мог идти бок о бок с ним.
Я стою на площади Фоли в Даунтауне и смотрю на длинную лестницу, ведущую к классическим греческим колоннам Федерального суда. Зеваки стекаются сюда с самого рассвета. Мнения разделились. Некоторые держат в руках плакаты, называющие Кэпа предателем. Другие развернули призывы освободить Капитана Америка. Большинство призывов
Некоторые жаждут крови. Они следили за Гражданской Войной на плазменных экранах с системой объемного звука, зажевывая картину холестерином и сахаром. Они видели прямую трансляцию кульминационной битвы, в пылу которой Капитан Америка сбросил маску, отказался от сопротивления и сдался властям. Их заостренные маленькие головки взбудоражили эксперты в радиоэфирах, и теперь они требуют «справедливости» с позиций морального авторитета толпы линчевателей.
Другие помнят Капитана Америка, который сражался за добро и никогда не предавал своих убеждений. Они уважали того Капитана Америка, которого не сбивало с толку непостоянное общественное мнение или особые интересы. Они любили своего Капитана Америка, который, очевидно, ставил общее благо выше личного.
Я точно принадлежу к последним, но ушла настолько вперед, что они вряд ли разглядят мою спину. Я буду стоять здесь и ждать, пока хотя бы мельком увижу потускневший лик героя, которого под конвоем ведут к Федеральному судье. Я пришла с оружием и в полной готовности. Я твердо решила, что Капитан Америка больше не проведет ни дня за решеткой.
В наушнике голос Ника Фьюри убеждает меня, что план рискованный, но сработает. Я говорю, что мне не нужны слова ободрения. Мне нужна поддержка, на которую я могу рассчитывать.
– У меня есть сорванец, который стоит шестерых, куколка.
– Всего один? Лучше уж ему оказаться достойным твоей похвалы.
– Лучше него только сам Кэп.
Между Кэпом и следующим, кто способен его заменить, огромная пропасть, но если уж я не доверюсь Фьюри, то дела у меня совсем плохи. И вот я жду, а толпа начинает нервничать. Здесь есть пожилые люди, которые, наверное, еще детьми смотрели кинохроники с Капитаном в театрах. Свое мнение они формировали еще в молодости и на закате дней не собираются его менять.
Кинохроники канули в небытие еще до моего рождения, но у тети Пегги был 35-миллиметровый проектор. Она выкатывала его в гостиную, и мы зимними вечерами смотрели «Марш новостей» на зернистом черно-белом экране: я в пижаме и тетя в розовом пушистом халате. Кадров с Кэпом в деле, по понятным причинам, было не много, зато уйма – когда он разговаривал с войсками перед важной операцией или с ранеными в полевых госпиталях. Взгляд их уставших от войны глаз говорил о многом. И все они знали, что Кэп принял бы на себя пулю за любого из них. Они знали, что он один из них.
Только спустя несколько лет я узнала, что тетя Пегги работала с Кэпом, когда состояла во французском Сопротивлении, и даже ненадолго влюбилась – так, как позволяли взрывающиеся бомбы и артиллерийские снаряды, поражающие все вокруг, – импульсивно и отчаянно. В детстве я знала только, что тетя любит эти старые кинохроники, хоть и плачет, когда их смотрит. Я не понимала этих слез, пока не стала новым агентом ЩИТа и не встретилась лицом к лицу с человеком, которого она потеряла. Капитан двигался как олимпиец и боролся как чемпион в тяжелом весе. И при всей его силе и мощи его глаза выражали лишь сострадание и честность. Как и Пегги, я сразу влюбилась, хотя знала, что жизнь поведет нас разными путями и, какое бы счастье мы ни пережили, за него придется заплатить болью и слезами.
В настоящее мое сознание возвращает ропот нетерпения.
Дверь, которую легко можно представить на банковском сейфе, открывается в задней части фургона, и два здоровенных охранника помогают Кэпу выбраться наружу – ограничители его сил превращают в подвиг даже обычную ходьбу. Его заставили переодеться в имитацию привычного костюма, которая не остановит их пули, если заключенного придется сдерживать таким образом.
Ловкачи из прессы пробиваются вперед, поднимая повыше камеры и выкрикивая вопросы:
– Был ли прав Тони Старк?
– А теперь вы одобряете Акт о регистрации?
– Вы оставили пост Капитана Америка?
Кэп на полголовы выше самого высокого слуги закона, так что мне видно, как его белокурая голова движется вдоль кордона синих курток, выстроившихся от фургона к ступеням здания суда. Я иду туда. Форма ЩИТа наделяет определенными полномочиями, и я могу помогать освобождать путь. Часть толпы скандирует: «Предатель!» Какая-то девчушка кричит: «Мы любим тебя, Кэп!» Что-то летит по воздуху. Это гнилой помидор. Он попадает Стиву в голову. Из-за оков Стив не может вытереть лицо. Он только и может оглянуться в том направлении, откуда прилетел помидор. В этом взгляде нет ненависти, только спокойное сожаление. Приставы начеку. Они смотрят на толпу, уперев руки в приклады пистолетов. Один из них смотрит прямо на меня. Я, пригибаясь, перемещаюсь в сторону, но продолжаю продвигаться вперед. Поднимаюсь, чтобы оценить обстановку, и вижу, как Стив переводит взгляд с плеча на спину судебного исполнителя перед ним. Чем ближе я подхожу, тем теснее смыкается толпа – я всего метрах в трех и замечаю то, что обнаружил Кэп на спине чиновника, – красное пятнышко лазера. Пятнышко, которое отмечает, куда нацелена мощная снайперская винтовка.
Я набираю в легкие воздуха, чтобы крикнуть, но Стив опережает меня: «Осторожно!», – и бросается вперед, чтобы прикрыть эту красную точку своим телом. Я слышу, как пуля с влажным хлопком входит в спину Стиву, и только потом доносится звук выстрела на той стороне площади Фоли. Брызги алой крови ложатся на синюю форму приставов и белые ступени перед зданием суда.
– Снайпер!
Я не знаю, мой это крик или нет. На секунду воцаряется жуткое молчание, затем толпа начинает шевелиться. Служащие суда США, полиция Нью-Йорка и Нацбезопасность собираются вокруг Кэпа, а остальные в панике разбегаются кто куда. Черно-белый костюм ЩИТа указывает на то, что я могу брать на себя обязанности уполномоченного правоохранительных органов, а вокруг раненого выстраивается защитная стена синих униформ. Один из судейских сотрудников кричит: «Снайпер наверху!» – и указывает на площадь. Все поворачиваются, чтобы посмотреть в ту сторону, но только не я. Я смотрю лишь на Стива.
Раздаются еще три выстрела.
Я вижу Стива сквозь красный туман. Он видит меня и зовет по имени, у ноздрей вспухают розовые пузыри, в уголках рта показалась алая пена. Я держу его и стараюсь не плакать. Артериальная кровь льется из новых пулевых ранений. Я пытаюсь вспомнить всю свою медподготовку. Нужен кусок пластика – заткнуть дыру в грудной клетке. Почему никто не помогает? Почему Стив так на меня смотрит? Почему все так неправильно?
Приближается вой сирены скорой помощи. Один из служителей закона снял футболку и пытается остановить кровотечение. Стив старается что-то сказать. Я говорю ему замолчать, не напрягаться, беречь силы. Я понимаю, что он просит меня проследить, чтобы никто больше не пострадал. Он истекает кровью на ступеньках здания суда – и беспокоится о других.