Смерть пиковой дамы
Шрифт:
– Ну да, было дело, – как-то уж слишком буднично ответила Наталья. – Надоели уже эти разговоры. Все только об этом и говорят в последнее время. «Ужас, бандиты по посёлку ходят, а полиции и дела нет!» Но кому, скажи на милость, нужны мои голые стены? И потом, всем известно, что за баба была светлой памяти мадам Алданова. За все свои штучки она и пострадала, прости меня, Господи! Не думаю, чтобы её прикончил сам Хруцкий. Но кое-кто и так считает, ведь у него запросто могли нервы не выдержать. Лично я думаю: один из бесконечных любовников её прикончил, она ведь их бросала, как старые заношенные носки. Вот кто-то
Тамара мягко возразила:
– Ну, конечно же, Анна – не Сара Бернар, но и никудышной актрисой её нельзя назвать. И талант у неё был: выразительно изображать крайнюю порочность. Порок на экране зачастую больше привлекает зрителя, чем добродетель и геройство. Запретные действия, осуждаемые обществом эмоции и поступки, часто бывают милы обывателю. И Хруцкий очень точно это уловил и использовал. Не без помощи Анны, разумеется.
– Ничегошеньки он не уловил. Просто если баба обладает способностью очень умело выставлять напоказ определенные части тела, мужчины всегда двигают её наверх. Мужик он мужик и есть. Извини за прямоту.
Видя, что приятельница не на шутку закипает, Тамара вернулась к криминальным деталям события.
– Значит, ты считаешь, что Алданову убил любовник?
– Я считаю… Так оно и есть, скорее всего. Что же другое могло ещё произойти, если преступник даже на бриллианты не польстился.
– Может, ты что-то особенное приметила?
– Я? Откуда бы мне. Их дом совсем в другой стороне. И слава Богу! Представляю, как перепугалась бедная Ольга, увидев, что пожар подбирается к её дому.
– Ольга? А это кто такая?
Ответить Наталья не успела: за раскрытым окном послышался хруст гравия, которым были посыпаны дорожки. Мелькнула чья-то светловолосая голова, и сразу же за этим в дверь постучали.
– Сын всегда меня ругает, что калитку днём не запираю. А чего её запирать, кому нужны наши несуществующие сокровища, – проворчала Бориславская, направляясь к двери, запереть которую она, однако, не забыла.
Тамара услышала голоса, и через минуту Наталья вернулась в сопровождении гостьи – женщины лет тридцати пяти с коротко стриженными светлыми волосами и усталыми голубыми глазами. Увидев Тамару, она немного растерялась.
– Вот, знакомься, Томочка, это Ольга. Легка на помине, голубушка, богатая будешь.
– Хорошо бы вашими устами… – усмехнулась гостья. – И что это вы, Наталья Олеговна, тут обо мне рассказывали, хотелось бы узнать?
– Да ничего, не бойся, я не сплетница. Впрочем, что можно о тебе насплетничать? Муж есть, толпы любовников нет. Или я ошибаюсь, и ты решила внести в свою жизнь что-нибудь скандально-новое?
Ольга слегка смутилась, но Наталья ничего не заметила и продолжила:
– И в доме у тебя всегда порядок, и в саду чисто. Не то, что у меня. Там лейка валяется, здесь лопаточка, верёвочка и прочий более крупный мусор.
– Не наговаривайте на себя, Наталья Олеговна, – возразила Ольга.
– Да ты присаживайся, попей с нами за компанию чайку с пирогом.
Гостья не заставила себя долго упрашивать
– Я ведь к вам за семенами. Помните, вы обещали мне? Хочу цветы посадить возле дома, а то пусто как-то. Выделите немножко?
– Конечно, отчего же нет. Правда, таких шикарных цветов, как у ваших соседей, у меня нет. Все простенькие, садовые ромашки, календула, астры вот взошли. А у Хруцкого, кажется, даже розы цветут. Во всяком случае, в прошлом году были.
И разговор вновь зашёл о трагическом событии. Ольга, в который уже раз, принялась рассказывать, как она была напугана ночным пожаром. Наталья сочувственно кивала, а Тамара, затаив дыхание, слушала. Глядя на Ольгу, она пыталась определить по выражению её лица, не известно ли ей что-нибудь такого особенного, чего не знали другие.
Чай весь уже допили, и разговор постепенно увял. Наталья ушла разыскивать пакетики с семенами цветов, Ольга задумчиво смотрела в окно. Полянская сказала:
– Вы, наверное, были хорошо знакомы с Алдановой и её мужем, ведь живёте совсем рядом.
– Вовсе нет, – помедлив с минуту, ответила Ольга. – С Анной мы даже не здоровались.
– Значит, ничего необычного вы не видели в ту ночь? Или вечером накануне?
Ольга опять помедлила с ответом. На какое-то мгновение Тамаре показалось, что она собирается сказать ей что-то важное. Но Ольга лишь пожала плечами.
– Нет, ничего такого особенного… Ну, утром видела следы на свежевскопанных грядках. Так их все видели, и полиция тоже. А больше ничего необычного.
– Многие считают, что Хруцкий сам убил свою жену. Из ревности и обиды, – Тамара не собиралась так легко сдать позиции.
– Это вряд ли. Не тянет он на убийцу. И ревнивым мужем он тоже не выглядит, – возразила Ольга. – И потом, почему сразу он? Его и близко тут не было, он к тому времени в Италии на съёмках уж месяц находился. Да кто угодно мог проникнуть к ним в дом. Там же нет ни видеокамер наружных, ни охраны с собаками. По-моему, непростительная беспечность для людей такой известности и достатка.
Полянской показалось, что Ольга слишком уж настойчиво защищает режиссёра. И выражение лица у неё какое-то странное, словно она обиделась за Хруцкого. Похоже, она что-то знает, только не хочет об этом говорить. А что если она видела соседа, который должен был находиться на съёмках? Видела, но не говорит. Почему? Может, он ей нравится? Все-таки соседи и наверняка виделись довольно часто. Нужно бы осторожно порасспросить об Ольге Наталью.
В этот момент в комнату вошла Наталья с бумажными пакетиками. Пока она объясняла, что и как сажать, Тамара украдкой разглядывала гостью. Та как раз стояла возле окна, освещённая яркими солнечными лучами. Похоже, что Полянская ошиблась, определяя её возраст: Ольге, скорее сорок, чем тридцать. Но выглядит она прекрасно, красивое лицо ухожено и тщательно подкрашено, блестящие светлые волосы аккуратно уложены. Безукоризненного кроя платье ладно сидит на стройной фигуре. Но вряд ли эта женщина счастлива. Взгляд у неё какой-то унылый, а глаза усталые и слегка покрасневшие, словно плакала или провела бессонную ночь. Может её и в самом деле что-то связывает с Хруцким, и она переживает случившееся не только, как соседка?