Смерть – плохая примета
Шрифт:
– Вот с этого момента поподробней, – беря с блюдечка холодную трубку, попросил дотошный востоковед.
– Татьяна Игоревна умерла два года назад от инфаркта. Марк в тот день у Покрышкина был… – Марья опустила голову, помолчала. – Тот прибегает, говорит – вызывайте скорую, Марк умирает. Передоз. Татьяна Игоревна как сына с пеной у рта увидела, за сердце… Не откачали. В общем – спасли Марка, свекровь умерла.
– Н-да, – неловко буркнула Надежда Прохоровна. – А эта Нюра не могла Покрышкину
– И обвинить меня в торговле наркотиками? – резонно заметила Мария.
– И все же? – попросил уточнить Вадим Арнольдович, давно, кажется, убедившийся, что у Маши все вокруг хорошие, все беленькие, одна она в… коричневом помете…
– Да не могла баба Нюра никого убить! Она курицу не зарежет!
– А как к тебе относится?
– Как к дочери! – воскликнула Мария и чуть не заплакала: – Да что вы в самом деле… Баба Нюра добрейшей души человек, а ко мне в тот день зашла, чтобы я ей почтовую карточку для отправки посылки на Сахалин заполнила. У нее руки совсем не действуют – артрит! – она не то что пистолет припрятать, она б его в руках удержать не смогла!
– А кто за ней ухаживает?
– Подружки, соседки, племянница раз в неделю приезжает с другого конца Москвы.
– Артрит – это серьезно, – выслушав Марью, подвел итог Вадим Арнольдович.
– Если только не притворяется, – вредно вставила большая любительница криминальных заморочек.
– Зачем бабе Нюре притворяться? – запротестовала Маша.
– А мало ли?
– Надежда Прохоровна права, – неожиданно поддержал бывшую крановщицу ученый-востоковед. – Давай-ка, Маша, отсеивать подозреваемых по степени возможности, а за мотив потом возьмемся.
– Почему?
– Потому что мотив может быть глубоко скрыт. Глубоко личен. Все надо начинать с факта – с пистолета и возможности его появления в твоем доме. Пистолет – первичен.
– Не думаю, – покачала головой Марья. – Первична здесь я.
– Согласен. Но мы опять возвращаемся к мотиву. А его – нет. Или мы не видим. Ведь вот подумай… если бы пистолет нашли у тебя при обыске, на нем не обнаружили бы твоих отпечатков пальцев. И ты довольно легко могла бы доказать, что оружие тебе подбросили. Так?
– Ну… да.
– И вот, мы подходим к главному – квартира на сигнализации, пульт охраны фиксирует любое проникновение. Что, если бы ты смогла доказать, что такого-то числа в такое-то время тебя не было и не могло быть в доме, а дверь открывалась, то есть – пистолет подброшен?
– Ну? – Марья положила локти на стол и вытянула шею вперед.
– А вот и «ну». Все замыслы против тебя теряли бы смысл. Это если рассуждать, что первична здесь –ты. А не убийство соседа…
– Понятно, –
– Согласен, – кивнул профессор. – Работа наших милиционеров далека от совершенства. Так что, если мы хотим добиться правды, начинать надо с того,как появился пистолет в твоем доме. Эта дорога короче всего.
– Не уверена…
– «Не уверена, не уверена», – передразнила баба Надя. – Доверчивая ты очень! Давай сиди и соображай – кто мог подбросить пестик так, чтоб комар носа не подточил! Чтоб никакая сигнализация не запищала, а ты в тот час дома была!
Мария поглядела на разгоряченную бабушку Губкину, скривилась:
– Не знаю, чего вы от меня хотите. Я все сказала.
– Описывай мне свою Нюру, я сама схожу про верю, какой нее артрит – настоящий или липовый. – Вы?
– Я, я. Рассказывай о ней.
– Ну-у-у… баба Нюра обычная, простая женщина. Ни с кем не враждует, ни с кем не ссорится. Раз в месяц отправляет дочери на Сахалин продуктовую посылку с конфетами, сухофруктами, орехами… Там цены – просто жуть! Обычный йогурт семьдесят рублей стоит!
– А что ее московской дочери на Сахалине понадобилось?
– Влюбилась. Познакомилась с моряком-дальневосточником, уехала в Южно-Сахалинск… Обещает вернуться, как только муж на пенсию выйдет.
– Понятно. И как же баба Нюра одна живет? Скучает, поди…
– Очень. Целый день на лавочке возле подъезда сидит, если, конечно, погода хорошая. Первая во двор выходит, последняя заходит… Ничего особенного, простая московская бабушка.
– Погода, говоришь, если хорошая, – задумчиво протянула Надежда Прохоровна. – Ром, а у нас сейчас погода какая?
Молчавший доселе Роман Владимирович очнулся от дум, отнесся к вопросу совсем не как к риторическому и посмотрел в окно:
– Хорошая. С самого утра.
– А времени сколько?
– Девять часов пятнадцать минут, – безропотно отрапортовал боксер.
– Тогда-а-а… свези-ка ты меня, Ромка, в тот двор, – почти про себя пробормотала баба Надя. —
А ты, Софа, конфеток собери. И сумку большую чем-нибудь набей. Я мигом – только в уличное оденусь и на выход. Да, в сумки еще банок каких-нибудь пустых накидайте, чтоб гремели…
Невероятная энергия бывшей крановщицы всем нашла применение: Софа готовила конфеты, Вадим Арнольдович набивал дорожную сумку газетами, тряпьем и банками – зачем, интересно?! – Марье досталось указание попроще: