Смерть по ходу пьесы
Шрифт:
Половина христиан, которые с пальмовыми ветвями в руках шли в церковь, понятия не имели, что в это воскресенье празднуется Торжественный Вход Христа в Иерусалим. Все, что они знали, — что священник благословит эти ветви, а они отнесут их домой и сделают из них маленькие крестики, которые можно прикреплять к лацкану или к воротнику. Некоторые пальмовые крестики смотрелись очень элегантно с этими миленькими зубчатыми краями.
Марку Карелле хотелось знать, почему отец не сделал такой крестик для него — ведь все остальные отцы сделали такие для своих сыновей. Карелла объяснил, что он не считает себя верующим
— Бабушка все время такая мрачная, — сказал Марк.
Это было точно подмечено.
Карелла отвел сына в сторонку и сказал, что нужно терпимее относиться к бабушке, она еще не пришла в себя после смерти дедушки. Марк спросил — а когда она придет в себя? Марку было десять лет. Как вы объясните десятилетнему мальчику, сколько времени может понадобиться женщине, чтобы прийти в себя после трагической гибели мужа?
— Мне не хватает бабушки, — сказал Марк. — Такой, какой она была раньше.
Это тоже было верно подмечено.
Карелле неожиданно пришло в голову: а понимал ли тот ублюдок, застреливший его отца, что вместе с отцом он убил и мать, убил так же верно, как если бы попал и в нее?
— А почему ты ей об этом не скажешь? — спросил он у сына. — Что, тебе ее не хватает?
— Она начнет плакать, — сказал Марк.
— А может, не начнет.
— Она теперь постоянно плачет.
— Я тоже иногда плачу, малыш, — сказал Карелла.
Марк посмотрел на отца.
— Правда, — сказал Карелла.
— Зачем этот сукин сын убил дедушку? — спросил Марк.
...Когда Роза Ли Кук приехала в Алабаму, здесь не было ни одного ресторана для белых, куда пускали бы цветных. Ресторан, в который сегодня привела ее Шарин, был просто забит белыми. Оглядевшись по сторонам, Роза Ли увидела всего одну черную семью, не считая их самих, — очень темный мужчина, его жена с чуть более светлым оттенком кожи и трое детей, разнаряженных ради Вербного воскресенья. Сама Роза Ли была одета в прекрасный костюм, который очень шел к ее коже цвета грецкого ореха. Этот костюм ей подарила Шарин на день рождения. Еще на Розе Ли была шляпка, которую она купила сама, украшенная крохотными желтыми цветочками. Конечно, Пасха будет только в следующее воскресенье, но Роза Ли уже сейчас предвкушала этот праздник.
Она была не из тех женщин, которые позволяют себе пить спиртное — ну разве что иногда глоток сладкого вина. Но сегодня был день, когда Христос во славе вошел в Иерусалим, и Роза Ли полагала, что в такой день простительно немного выпить. Потому, когда Шарин спросила, не хочет ли она выпить коктейль перед обедом, Роза Ли согласилась, только сказала, чтобы не подавали «Кровавую Мэри».
Роза Ли родила Шарин в тринадцать лет, и теперь, когда ей исполнилось пятьдесят три, женщины были больше похожи на сестер, чем на мать и дочь — они так часто слышали этот комплимент, что их от него уже тошнило. Одинаковый цвет глаз, одинаковый цвет кожи, похожие черты. Только у Шарин была короткая стрижка, а у ее матери из-под
Они сдвинули бокалы и выпили.
Белый мужчина за соседним столиком явно восхищался ими. Роза Ли заметила это и тут же отвела взгляд, точно так же, как делала она это на Юге еще тогда, когда была маленькой девочкой. Еще в детстве ей внушили, что нечего нескромным поведением напрашиваться на изнасилование, и это убеждение осталось с ней на всю жизнь. Ни одному белому мужчине нельзя доверять. Когда негр видит по телевизору, как белые копы избивают Родни Кинга, он говорит: «А что в этом нового? Это происходит повсюду. Только теперь это решились показать». А когда белый человек видит по телевизору, как избивают Родни Кинга, он говорит: «Какой ужас, копы бьют этого несчастного негра!» Можно подумать, они не знают, что это происходит ежедневно в каждом городе Америки — белые копы бьют негра. Или запускают свои лапы под блузку негритянки. Или даже хуже — лапают ее за такие места, к которым они вообще не имеют права прикасаться, и все потому, что она оказалась у них под арестом.
— Знаешь, я тебе звонила вчера вечером, — сказала Роза Ли. — Хотела напомнить, что мы встречаемся в десять часов в церкви.
— Да, я получила сообщение, — сказала Шарин.
— А почему тогда ты не перезвонила?
— Я поздно пришла. Я позвонила утром, сразу же, как только...
— А где ты была?
— Гуляла.
— С кем?
— Ты его не знаешь.
— А где вы были?
— Обедали.
— И где?
— В Квотере.
— Опасный район. Тебе не стоило ходить туда вечером.
— Квотер-то? Да это же самый оживленный район, ма.
— Ну и что, что оживленный. В этом Квотере полно мест, где с человеком могут произойти неприятности.
— Ну, мы туда не ходили.
— А где вы были?
— В ресторане «Петруччо».
— Итальянский?
— Да.
— Итальянцы кладут в еду слишком много чеснока, — сказала Роза Ли. — С чего это вдруг ты выбрала итальянский ресторан?
— Это он выбрал.
— Кто это — он?
— Джейми Хадсон.
— Я его не знаю. Или знаю?
— Нет, не знаешь.
— А где ты познакомилась с этим Хадсоном?
— В больнице.
— Он врач?
— Да.
— Это хорошо. А сегодня вечером ты будешь дома?
— Ну, по правде говоря, сегодня у меня тоже назначено свидание.
— Завтра рабочий день. Тебе нужно пораньше лечь, чтобы выспаться и отдохнуть. Как ты сможешь лечить больных, если будешь уставшей?
— Свидание будет не поздно.
— А куда ты собираешься?
— В китайский ресторан.
— Мне нравится китайская кухня, — сказала Роза Ли. — А с кем? Опять с этим врачом?
— Нет, с другим мужчиной.
— А его как зовут?
Шарин заколебалась.
— Берт Клинг, — сказала она наконец.
— Берт что?
— Клинг.
— Что это за имя такое? — спросила мать.
— Имя как имя, — сказала Шарин.
— Странное какое-то имя.
— Добрый день, леди, — произнес официант, неожиданно возникший возле их столика. — Вам принести меню?
— Да, пожалуйста, — сказала Роза Ли. — Я чего-то вдруг так проголодалась. А ты, Шари?
Шари.
Шарин внезапно захотелось сказать матери, что Берт Клинг — белый.