Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона»
Шрифт:
– Видите ли, потом я разговорился с мисс Партон об этом парне, Дине, том, который упал с лестницы, и спросил ее, почему здесь, в конторе, некоторые люди его недолюбливали, а она сказала: это, мол, потому, что он воровал чужие идеи и выдавал их за свои. Так вот я и хотел спросить: тут что, не принято советоваться с коллегами по таким вопросам? Инглби ничего не сказал, но, конечно, если я совершил faux pas [21] …
– Ну, что-то вроде этого, – ответил Гарретт. – Существует неписанное правило – по крайней мере, в нашем конце коридора. Вы можете пользоваться любой помощью коллег и ставить под тем, что вам подсказали, свои инициалы, но, если Армстронг или кто-то другой начнет восхищаться и забрасывать вас цветами, вы должны пробормотать, что на самом деле это не ваша идея, однако
21
Faux pas (фр.) – неверный шаг, промах.
– А, понимаю. Огромное вам спасибо. А если он, наоборот, начинает метать громы и молнии и говорить, что это такая несусветная чушь, какой он не слыхивал с тысяча девятьсот девятнадцатого года, полагаю, расхлебывать нужно молча.
– Естественно. Если уж вы совершили такую глупость и, не подумав, представили ее ему.
– Ну да.
– Беда с Дином состояла в том, что он воровал идеи без ведома авторов, а потом выкладывал их Хэнкину, ни словом не обмолвившись, что они ему не принадлежат. Но на вашем месте я бы не стал прибегать к помощи Копли и Уиллиса. Это не те люди, которым нравится раздавать свои заготовки направо и налево. Они еще со школьных времен воспитаны в том духе, что каждый должен полагаться только на себя.
Бредон еще раз поблагодарил Гарретта.
– И еще я бы на вашем месте, – продолжил Гарретт, – вообще не упоминал Дина при Уиллисе. Он что-то против него имел, что именно – не знаю. Просто я вас предупредил.
Бредон снова бурно поблагодарил его.
– На новом месте так легко попасть впросак, не так ли? Я вам и правда весьма и весьма признателен.
Очевидно, мистер Бредон не отличался особой чуткостью, потому что спустя час, сидя в комнате Уиллиса, поднял вопрос о Викторе Дине. Результатом стало то, что Уиллис, отказавшись вообще говорить о покойном, недвусмысленно потребовал, чтобы мистер Бредон занялся своими делами. Вдобавок ко всему Бредон понял, что Уиллис, несмотря на то что разговор принял довольно грубый оборот, страдает от острого, болезненного чувства неловкости. Он был озадачен, но решил не сдаваться. Уиллис, какое-то время сидевший молча, вертя в руке карандаш, наконец поднял голову.
– Если вы играете в те же игры, что и Дин, – сказал он, – вам лучше убраться отсюда. Мне это неинтересно.
Ему, может, и не было интересно, но Бредону было. Он прямо-таки сгорал от любопытства.
– В какие игры? Я не был знаком с Дином. И никогда не слышал о нем, пока не попал сюда. В чем, собственно, дело?
– Если вы не знали Дина, почему о нем спрашиваете? Он якшался с бандой субъектов, до которых мне нет дела, вот и все, а по вашему виду можно сказать, что и вы из той же блистательной компании.
– Из компании де Момери?
– Бесполезно притворяться, что вы ничего об этом не знаете, – ухмыльнулся Уиллис.
– Инглби сказал мне, что Дин был прихлебателем в некой особой группе «блестящей молодежи», – мягко ответил Бредон, – но я никогда не был знаком ни с кем из них. Они бы сочли меня страшным анахронизмом. Поверьте. Некоторые из них и впрямь весьма порочны. А мистер Пим знал, что Дин принадлежит к «блестящей молодежи»?
– Не думаю, иначе он выставил бы его в два счета. А почему вас так интересует Дин?
– Безо всякой причины. Просто любопытно. Похоже, он тут был в некотором роде чужаком. Не проникся в должной мере пимовским духом, так ведь?
– Да, был. И если хотите мой совет, оставьте Дина и его драгоценных друзей в покое, иначе и вы станете здесь не очень популярны. Лучшее, что Дин сделал в своей жизни, так это свалился с лестницы.
– Жизнь он завершил достойнее, чем прожил? [22] В любом случае это немного жестоко. Его тоже наверняка кто-то любил. «Ведь был он чьим-то сыном», как поется в старой песенке. У него были родственники? Сестра как минимум, кажется, была.
22
Цитата из «Макбета» У. Шекспира. Перевод Б. Пастернака.
– Какое вам, черт возьми, дело до его сестры?
– Никакого. Просто спросил. Ну, я, пожалуй, пойду. Приятно было поболтать с вами.
Уиллис проводил его удаляющуюся фигуру сердитым взглядом, а мистер
– У него только одна сестра, – сообщила мисс Партон. – Она имеет какое-то отношение к производству шелковых чулок. Они с Виктором вместе снимали маленькую квартирку. Я видела ее всего один раз, и она показалась мне девицей шустрой, но глупой. Наш мистер Уиллис, я думаю, был одно время в нее влюблен, но, похоже, из этого ничего не вышло.
– Понимаю, – сказал мистер Бредон, для которого многое прояснилось.
Он вернулся в свой кабинет, к рекламным подшивкам. Но не мог на них сосредоточиться: то мерил шагами комнату, то садился, то снова вставал, то смотрел в окно. Наконец он сел за стол и, выдвинув ящик, достал из него лист бумаги, на котором были проставлены прошлогодние даты, и против каждой стояла буква, примерно так:
Янв. 7 Г
«14 О?
«21 А
«28 П
Фев. 6 Г
Были в ящике и другие бумаги, написанные тем же почерком – предположительно рукой Виктора Дина, – но почему-то мистера Бредона заинтересовал именно этот листок. Он изучил его со вниманием, коего тот, на первый взгляд, едва ли заслуживал, а потом аккуратно сложил и сунул себе в карман.
«Кто кого втянул, сколько раз, он главный или нет, здесь или где? – Бредон мысленно посылал эти вопросы в никуда, а потом вдруг рассмеялся: – Вероятно, это грандиозная схема продажи «Сопо» олухам», – сказал он себе и благоразумно принялся за рекламные подшивки.
Прежде чем пригласить нового сотрудника на беседу, мистер Пим, руководящий дух Рекламного агентства Пима, обычно давал ему неделю, чтобы освоиться. Он был убежден, что бесполезно читать человеку лекцию о его работе, пока он сам не составит о ней хоть какое-то представление. Мистер Пим был человеком добросовестным и особо заботился о том, чтобы поддерживать дружелюбные отношения с каждым своим служащим, будь то мужчина, женщина или ребенок, заведующий отделом или мальчик-посыльный, и, не будучи от рождения наделен легкостью и обаянием в отношениях с людьми, выработал для себя жесткую формулу. По истечении недели или около того он посылал за новичком, расспрашивал его или ее об их работе и интересах, а также произносил свою знаменитую проповедь о Служении Рекламе. Если новичок выдерживал это грозное испытание, во время которого некоторые нервные молоденькие машинистки падали в обморок, после чего получали уведомление об увольнении, его вносили в список участников ежемесячного чаепития. Оно проходило в малом конференц-зале. Двадцать человек, отобранных со всех отделов и должностных уровней, собирались под зорким официальным присмотром мистера Пима, чтобы выпить обычного офисного чая, дополненного сэндвичами с ветчиной из буфета и тортом от фирмы «Дэйрифилдс», и развлечь друг друга разговорами. Это мероприятие продолжительностью ровно час было призвано укрепить добрые отношения между отделами, и таким образом весь коллектив, включая сотрудников отдела внешней рекламы, раз в полгода проходил перед пристальным взором босса. Помимо этого, для руководителей отделов и групп устраивались неформальные обеды в личной резиденции мистера Пима, на которые приглашались по очереди шесть жертв; обеденная церемония уморительно заканчивалась составлением двух партий для игры в бридж, возглавляемых, соответственно, мистером и миссис Пим. Секретарям групп, младшим копирайтерам и младшим художникам дважды в год рассылались приглашения на «Домашние вечера» с оркестром и танцами до 10 вечера; старшие сотрудники должны были присутствовать на них и выполнять обязанности распорядителей. Для клерков и машинисток организовывались «Садовые вечеринки» с теннисом и бадминтоном; а для мальчиков-посыльных – «Рождественское угощение». В мае для всего коллектива устраивался «Большой ежегодный обед» с танцами, на котором оглашались размеры годовых премий сотрудникам и все выпивали за здоровье мистера Пима с восторженными изъявлениями преданности.
В соответствии с первым пунктом этой тягостной программы мистер Бредон должен был быть допущен к высокой особе в течение десяти дней с момента появления в агентстве.
– Ну, мистер Бредон, – сказал мистер Пим, автоматически включая улыбку и тут же с нервной резкостью выключая ее, – как вы у нас осваиваетесь?
– О, прекрасно, благодарю вас, сэр.
– Трудной ли кажется вам работа?
– Она сложновата, – признал Бредон, – пока не набьешь руку, так сказать. Немного озадачивает поначалу.