Смерть по вызову
Шрифт:
– Да, кости лица, их отломки подвижны и трещат при нажатии. Надо распорядиться, чтобы её поскорее в морг отправили. А то через час она окончательно оттает и в комнате станет совсем сыро.
– Пока я не нужен, выйду на секундочку? – спросил Ливанский.
– Конечно, Юра, – кивнул Владыкин.
Поднявшись со стула, стажер вышел в коридор, всей грудью вдохнув тяжелого застоявшегося воздуха. Он прошагал в кухню, чувствуя, как под ногами трещит, разлетается по сторонам гречневая крупа.
– Что, совсем загоняло начальство? – спросил из-за спины копавшийся
Ливанский не ответил. Он широко распахнул форточку, вдохнул свежего морозного воздуха. Как хорошо…
Ливанский сделал вдох, выдох и упал в обморок.
Глава 14
Ларионов сладко потянулся, расставив в стороны локти, и чуть не смахнул со стола недопитую чашку кофе и блюдце с бутербродом. Небо за окном светилось бездонной голубизной, ровный пласт снега на подоконнике отражал назойливо лезший в глаза солнечный свет. Утро выходного дня то ли закончилось, то ли ещё продолжало тянуться, не понять.
Он повалился спиной на диван и, с тоской посмотрев на телефон, вспомнил, что сегодня обещал позвонить теперешнему мужу своей бывшей жены Льву Петровичу Максименкову. Пора ответить «да» или «нет», соглашаться с его предложением или отказываться от него.
Два дня назад Ирошников, Ларионов и Максименков встретились в одном уютном заведении за ужином.
«Собственно, мне этот адвокат, твой добрый знакомый и почти что родственник, не предлагает ничего кроме тюремных нар и своего внимательного отношения к моему делу», – сказал Ирошников, когда, выйдя из ресторана, они с Ларионовым остались на улице одни.
Не совсем так. После первой рюмки, Максименков попросил Ирошникова подробно рассказать обо всех обстоятельствах дела. Когда Ирошников закончил свое тягостное повествование, юрист, заметно погрустневший, только и сказал: «М-да, ну и история», и надолго уткнулся в тарелку с рыбной закуской.
– Я не совершал этих преступлений, – сказал Ирошников, видимо, ждавший ободряющих слов.
– Это не имеет значения: совершал или не совершал, – поднял голову от тарелки Максименков. – Пока нет обвинительного приговора суда – вы честный человек. Но даже если вас осудят, можно бороться за вас и дальше.
– А подкупить судью или следователей, чтобы развалили это дело, ну, это в принципе возможно? – не подумав, бухнул Ларионов.
– Ты иногда такую чушь говоришь, – усмехнулся Ирошников, – что хоть сквозь землю проваливайся, лишь бы от тебя подальше.
– А у вас что, так много денег? – хихикнул адвокат. – Вы работаете корреспондентом газеты и у вас хватит денег, чтобы купить московских следователей и судей?
– Пожалуй, не хватит, – кивнул Ларионов. – Даже если писать лишь заказные статьи.
– Председатель одного московского суда мой старый приятель, – Максименков, покончив с рыбой, вытер рот салфеткой. – Очень старый приятель, мы вместе начинали, но потом дороги разошлись. Мы ходим в баню, летом судья гостит на моей даче. Дружим, одним словом. Некоторые мои дела рассматривались в его суде. Но
– Значит, судьи вообще не берут? – влез Ларионов с новым вопросом.
Максименков закашлялся до слез в глазах, а, откашлявшись, сказал.
– Давайте расставим все точки там, где им место. И не будем вслух высказывать безумные идеи на водочных парах. Слушай: в Москве за взятки не осужден ни один судья, хотя слухи о тех, кто берет, ходят. Я ведь не утверждаю, что судьи вообще не берут. Может, где-то, как-то, у кого-то. Но все равно, судьи вне подозрений, как жена Цезаря. По закону в их отношении нельзя предпринимать следственных действий. Я это говорю, для того, чтобы вы сразу себе уяснили: все противозаконные действия отпадают. Я кое-чего добился в жизни, у меня адвокатская контора. У меня есть человеческие привязанности, – он подмигнул Ларионову. – И я не хочу потерять все, что имею, из-за чужой глупости. Я на это никогда не пойду и никакой уважающий себя адвокат не пойдет, а посредники вас поимеют. И не пугай меня, Дима, своей наивностью.
– Я предложил крайний вариант. А вы что предложите?
– Пока я знаком с делом со слов подозреваемого, – Максименков развалился в кресле с гобеленовой обивкой, сунул в рот сигарету. – Антона Васильевича, – он кивнул на Ирошникова, – подозревают в преступлениях. Их обстоятельства мне нужно исследовать, нужно получить результаты биологической, криминологической экспертиз, результаты вскрытий. И так далее. Словом, мне надо работать с делом. А кто мне это дело даст? Подозреваемый ещё не задержан, значит, его адвокат не может получить документы на руки.
– И что же остается? – Ларионов показал пальцем на Ирошникова. – Ему на плаху кровавую ложиться?
– Дима, не надо высокой патетики, – адвокат помотал головой. – Антон просто явится в прокуратуру, его задержат, отправят в изолятор временного содержания и начнут следственные мероприятия. Придется сдаться хотя бы для того, чтобы я мог начать работать. Они постараются оформить явку с повинной, но виниться вам не в чем. Вы знакомы с ситуацией и явились дать объяснения.
– А сколько мне светит в том случае, если суд признает меня виновным? – спросил Ирошников.
– Всего-навсего от восьми лет до пожизненного заключения или смертная казнь, сущие пустяки, – отшутился Максименков. – Но я не допускаю такого исхода, даже гипотетически. Хотя у обвинения есть сильные стороны. Один гвоздодер с вашими пальцами, которым раскололи череп тому бедняге, чего стоит. Плюс показания жены убитого. Плюс сосед той старухи, которую проткнули лыжной палкой. Но из любого положения есть выход. Одного моего подзащитного обвинили в хранении наркотиков, боеприпасов и оружия. Одиннадцать граммов опия, три пистолета и боеприпасы нашли при обыске и изъяли. Но удалось добиться его освобождения за недосказанностью преступления. Подзащитный снимал ту квартиру. На оружии и пакетике опия, а все это хранилось на антресолях, не было его пальцев. Суд согласился с доводами защиты.