Смерть под крышами
Шрифт:
Одно хорошо, на выстрел никто не показался из подъезда, похоже, там чисто. Снова нажимаю кнопку фонаря, она не фиксирующаяся, ступаю так, чтобы не влезть обувью в разлившееся зомбячье дерьмо. Похрустывая штукатуркой под ногами, пробую осветить тамбур во всех углах. Показались почтовые ящики на стене, дверь, и... И еще одна кучка тряпья, только маленькая, больше никого и ничего. Подхожу к двери тамбура, толкаю ее ногой, держа проем под прицелом. Если там кто-то оставался, то нарвался бы на заряд в упор. Картечь не дробь, но такой дистанции несется тоже почти монолитом, словно пуля, особенно
Несмотря на смрад, вздыхаю полной грудью, эту пару минут, оказалось, не дышал. Теперь можно спокойно осмотреться. Еще и свет зажечь, вот он, выключатель. При свете не слишком яркой пары ламп видно ничуть не лучше, чем от острого луча фонаря. Надо помочь фонариком, но, сначала, неплохо бы проверить, что там, за дверями первого этажа. А еще неплохо бы дозарядиться. Поднимаюсь на площадку к окну, достаю запасной магазин. Отмыкаю использованный, пристегиваю полностью снаряженный.
Окно тоже хорошо бы открыть. Пусть немного привык дышать через косынку, но, после того, как разнес башку нежити, проветрить надо срочно. С трудом, одной рукой, не выпуская из виду нижнюю площадку, поворачиваю ручку окна. Распахиваю створку и с облегчением ощущаю струю свежего воздуха. Вспомнив про необходимость держать связь, дотягиваюсь до рации и сдвигаю наушники.
– Юля, прием!
– Папа, папа, у тебя все хорошо?
– Да, дочка, все нормально. Прием.
– Тут так грохотало, это ты стрелял?
– Да, больше некому. Сиди на месте, мне еще надо проверить соседей.
– Папа, не надо, приходи обратно!
– Дочка, без этого мы не сможем быть спокойны. Я осторожно. Прием.
– Все равно боюсь.
– Пока, конец связи. Рацию не выключай.
Отпустил тангенту, за время разговора никто так и не показался. Затягивать не стоит, здесь, как и во всем подъезде, всего две квартиры на этаже. Спускаюсь вниз, стучу кулаком в одну дверь, другую, и снова отхожу вверх по лестнице, держа площадку под прицелом. Ничего не поделать, хочешь жить - шевели ногами почаще, и всем остальным тоже.
В квартире справа тихо. А вот в левой кто-то открыл внутреннюю дверь и подошел к наружной, в наушниках хорошо слышно. Кричу, «есть кто живой?» - и вновь оказываюсь на площадке между этажами. Дверь мне так и не открывают, что понятно. Но из-за железа слышу приглушенный голос соседа.
– Это кто?
– Сосед ваш со второго этажа, Игорь!
– В Вадика это ты стрелял?
Теперь начинаю понимать, кто этот жирный и шустрый мертвяк, пытавшийся напасть на меня и что за тряпье с костями в углу... Это сосед с первого этажа, что прямо подо мной жил. А маленькая кучка – наверняка его ребенок. Спортивный костюм его обычная одежда, он и сына в такую наряжал. Вот, теперь почти рядом и лежат. А кто в тамбуре загрызен, не признал, только по остаткам одежды понятно, что женщина. Но при жизни этот «Вадик» казался намного меньше, здоровый, конечно, но не до такой степени. Он
– Если это тот мертвец, что ребенка своего погрыз, то да.
– Правильно сделал. Он нам дорогу закрыл, не выбраться.
– Что здесь случилось?
– Он пришел с работы уже бешеный, ну, больной весь. И сына из садика привел. Жена его не впустила, он тут и сдох, сынишка все плакал. Потом ожил, и больше никто не шумел.
– Малого что не впустил?
– Хрен его знает, может тоже укушенный? По радио-то успели про них рассказать.
– Он не укушенный. Мертвые «своих» не едят.
– Не врач я и не милицейский, мне своя семья дороже. И так не знаю, что с женой и ребенком!
– Еще кто из мертвых в подъезде есть?
– Не знаю, только вот «скорая» к кому-то на верхний этаж приезжала. Еще во вторник вечером, вернее, уже ночью. Может, тоже кто умер. Не знаю, в общем.
– Ладно, оставайтесь, попробую остальных проверить.
На стук в квартире погибшего соседа так никто и не отозвался. Но за железной дверью что-то слышно, словно кто-то трепыхался, пойманный сетью, или связанный. Гадать не буду, дверь все равно заперта.
Вообще, в квартиры забираться не думал, вот по этажам не мешает пройти. Тем более, их всего четыре, пятый - это просто второй уровень верхних квартир. Надо бы дочку предупредить, но заходить не буду, потому что понимаю, обратно не отпустит. Снова вызываю по рации.
– Юльчик, прием!
– Да, папа, слушаю.
– Внизу все чисто, подъезд закрыт.
– Ой, хорошо! Тебе открыть дверь?
– Подожди. Теперь надо наверх пройти.
– Ты же обещал...
– Юля, если там еще кто-то есть, то надо прямо сейчас, чтобы потом кто внезапно не напал.
– Папочка, боюсь за тебя.
– Юля, так надо, зато потом все нормально будет. Давай, будь на связи.
– Хорошо...
Чувствую, что она снова всхлипывает... Так ведь на самом деле, самое время пройтись по подъезду, пока нижний этаж зачищен. Все время разговора не спускал глаз с лестницы, держа ружье одной рукой. Разговор, шипение, треск и щелчки в динамике давно бы уже привлекли нежитей с верхних этажей. Пока спокойно, поправляю наушники, и начинаю подъем, вспоминая, чему учили на тактико-специальной подготовке. Понятно, сейчас наверху может оказаться не вооруженный преступник, но враг не менее опасный. Хотя бы потому, что ничего не боится.
Подниматься вверх не так удобно, приходится шею задирать... Теперь двигаюсь правильно, проверив площадку, поднимаюсь до середины, держа оружие наизготовку. Вижу сразу и верхние пролеты, и нижние. Дойдя до середины, разворачиваясь спиной вперед, снова стволом контролирую пространство перед собой. Все чисто, до самого последнего этажа. И дышится легче, особенно, когда открыл створку окна и здесь.
Вот и площадка четвертого этажа, теперь проверим, кто там живой, расслабляться рано. Пусть на вид все двери и заперты, но рисковать не стану. Снова, как и внизу, стучу в обе двери по очереди и отхожу. Через дверные глазки меня видно, а из-за дверей, при случае, кинуться на меня просто так не выйдет.