Смерть под ножом хирурга
Шрифт:
Им понадобилось двадцать минут, чтобы достигнуть соглашения. Потом ее вызвали вновь. Окинув взглядом собрание, она увидела, что к нему присоединились две новых персоны. Джордж Беттенкурт и юрист клиники. На лине Беттенкурта застыло холодное удовлетворение. И она знала, еще до того, как был произнесен приговор, каким он будет.
Его зачитал председатель комиссии, доктор Ньюхауз:
— Мы знаем, что ваше описание событий расходится с официальным заключением, где говорится, что помощь, оказанная вами Эллен О'Брайен, была некомпетентной.
Кейт вздрогнула, как будто ее хлестнули по
— Вы — новый человек в клинике, доктор Чесни, менее года работали с нами. Такой трагический случай за столь короткий период времени нас очень тревожит. И мы вынуждены передать дело в дисциплинарный комитет. Они вынесут свое решение. — Он взглянул на Беттенкурта. — А пока мы поддерживаем решение администрации о вашем отстранении от работы.
Вот и конец. Глупо было надеяться на другое решение.
Они дали ей возможность ответить, но у нее пропал голос. Все свои силы она направила на то, чтобы сдержаться, не заплакать перед ними. Перед этими людьми, только что уничтожившими ее.
Она очнулась, когда ее дважды окликнули, и увидела, что перед ней стоят Беттенкурт с юристом.
— Настало время поговорить, доктор Чесни, — провозгласил юрист.
Она нахмурилась:
— Поговорить? О чем?
— О принятии условий истца.
У нее одеревенела спина.
— Это немного преждевременно.
— Наоборот, кажется, мы опоздали.
— О чем вы?
— В мой офис несколько часов назад явился репортер. Дело получило огласку, О'Брайены передали всю историю в газеты. И боюсь, вам уже вынесли там приговор.
— Но дело завели только на прошлой неделе!
— Нам надо скорее действовать, самый лучший выход для вас — немедленная отставка. Все, что требуется нам, — ваше согласие. Нам пора начать торговаться, они просят полмиллиона.
Полмиллиона долларов. За человеческую жизнь.
— Нет, — сказала она.
Юрист удивленно переспросил:
— Простите?
— Ничего не доказано. Пока дело дойдет до суда, надеюсь, я получу доказательства своей правоты.
— Оно не пойдет в суд. Дело будет закрыто и без вашего согласия.
Она упрямо сжала рот.
— Тогда я найму своего адвоката. Он будет представлять не клинику, а мои интересы.
Оба переглянулись. Тон юриста изменился:
— Вы, кажется, не до конца понимаете, что для вас значит суд. Доктора Сантини, единственного, кто вас поддерживает, по всей вероятности, исключат из дела. И вы станете единственным и основным обвиняемым. Газеты будут трепать ваше имя. Я знаю их адвоката, Дэвида Рэнсома. Я не раз видел, как он буквально на куски рвал в зале суда обвиняемых докторов. Поверьте, не желаю вам пройти через это.
— Мистер Рэнсом больше не ведет это дело, — сказала она.
— Что?
— Он его передал другой конторе.
— Откуда у вас такие слухи? — фыркнул он недоверчиво.
— Он сам мне сказал.
— Вы что, говорили с ним?!
И не только. Еще и спала с ним.
— Да, на прошлой неделе. Я пошла к нему
— Господи, — ахнул юрист, — это конец. У нас большие проблемы.
— Почему?
— Он использует эту бредовую версию, чтобы добиться большей суммы.
— Но он поверил мне! Поэтому и отказался от дела.
— Он не мог вам поверить. Я его хорошо знаю.
Я тоже!
Но убеждать их было бесполезно.
Юрист захлопнул свой кейс и взглянул на Беттенкурта:
— Джордж?
Беттенкурт смотрел на нее со странным выражением. Ни гнева, ни вражды, взгляд непроницаемый, как у игрока в покер.
— Я беспокоюсь о вашей дальнейшей судьбе, доктор Чесни.
Я тоже. Она едва удержалась, чтобы не крикнуть.
— К несчастью для вас, дисциплинарный комитет рассмотрит ваше дело в спешном порядке. И вероятно, вас предложат уволить. И тогда ваш послужной список будет испорчен. Вам будет практически невозможно найти новую работу. Я предлагаю выход. Это лучше, чем увольнение с такой характеристикой.
Он держал перед ней лист бумаги с напечатанным заявлением об уходе по собственному желанию, уже с датой, осталось лишь место для ее подписи.
— Все, о чем будет сказано в вашей характеристике, — это что вы ушли по личным причинам. Никаких убийственных заключений лечебной комиссии. Не будет записи об увольнении в связи с некомпетентностью. Вероятнее всего, вы найдете себе работу, хотя и не в этом городе. — Он протянул ей ручку. — Подписывайте. Уверяю — единственный для вас выход.
Она смотрела на бумагу. Все подготовлено, все предусмотрено, они уверены в ее капитуляции.
— Мы ждем, доктор Чесни, — повысил голос Беттенкурт, — подписывайте.
Она встала. Взяла лист и, глядя ему прямо в глаза, разорвала пополам.
— Вот вам мое согласие. — Повернулась и вышла.
Только проходя через администрацию, она осознала, что сейчас сделала. Сожгла мосты. И теперь не может быть пути назад, придется до конца идти выбранным путем.
В середине коридора она замедлила шаги и остановилась. Хотелось заплакать, но слез не было. Она просто стояла, глядя, как к площадке с лифтами спешит последняя из задержавшихся сотрудниц. Минуло пять часов, коридор опустел, лишь в дальнем конце уборщик пылесосил ковер, но вот он завернул за угол, и шум пылесоса постепенно затих, повисла тяжелая давящая тишина. Из приоткрытой в кабинет Кларенса Эвери двери в коридор падала полоска света. Ее не удивило, что он задерживается, Эвери часто задерживался, удивило другое — почему сегодня его не было на комиссии. Ведь он обещал прийти. Сегодня ей так не хватало поддержки.
Она решила с ним поговорить. Но, заглянув офис, к своему разочарованию, обнаружила только секретаря Эвери: женщина собирала со стола бумаги. Она подняла голову:
— О, доктор Чесни, это вы.
— А доктор Эвери еще в клинике?
— Как, разве вы ничего не знаете?
— О чем?
Секретарь с грустью посмотрела на фото, стоявшее на столе шефа.
— Прошлой ночью в частной лечебнице умерла его жена. Его сегодня не было на работе.
Кейт прислонилась к косяку, у нее подкосились ноги.