Смерть под ножом хирурга
Шрифт:
Поки засмеялся.
— Рай в представлении Броуфи — бетонное укрытие с кондиционером.
Он снова вздохнул:
— Все, Дэви. Мне надо работать.
— Что делать с Эвери? Я бы на твоем месте…
— Сказал — подумаю. — Поки решительно углубился в отчет, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Дэвид с таким же успехом мог биться головой об стену. Он пошел к двери, как вдруг Поки сказал ему в спину:
— Подожди, Дэви.
Дэвид остановился, удивленный изменившимся тоном Поки.
— Слушаю.
— Где сейчас
— Я отвез ее к матери. Нельзя оставлять ее одну.
— Значит, она в безопасности.
— Если считать дом моей матери таковым.
Поки показал на отчет, лежавший перед ним на столе:
— Только что принесли от нашего медэксперта. Вскрытие показало, что Декер не утонул.
— Что? — Дэвид подскочил к столу и схватил отчет.
Там значилось: «Рентген показал перелом черепа, удар оказался смертельным. Причина смерти — обширная гематома».
— Он умер задолго до того, как упал в воду.
— Месть? — Джинкс Рэнсом откусила кусочек свежеиспеченного имбирного печенья. — Идеальный повод для убийства. Если, конечно, позволительно так говорить.
Они с Кейт сидели на заднем дворике с видом на кладбище. В это послеобеденное время воздух был неподвижен и тяжел, ни один листок, ни одна травинка не шевелились, все замерло. Из кухни появилась Грейси с подносом, на котором стояли чашки с кофе. Она задумчиво взглянула на небо.
— Будет дождь, — провозгласила она с твердой убежденностью.
— Чарли Декер был поэтом, — продолжала свой рассказ Кейт. — Он любил детей. И что еще более важно — дети любили его. Они бы почувствовали. Дети всегда чувствуют плохих людей.
— Ерунда. Дети так же глупы, как и большинство из нас. И то, что он сочинял стихи, тоже ни о чем не говорит. Пять лет он предавался скорби. И постепенно его скорбь вылилась в желание мстить.
— Но все, кто его знал, утверждают, что он был не способен на убийство.
— Мы все способны. Особенно если затронуты наши близкие. Все взаимосвязано — любовь и ненависть.
— Какой оптимистичный взгляд на человечество!
— Зато реалистичный. Мой муж был окружным судьей. Мой сын некоторое время работал у прокурора. О, я наслушалась таких историй, что и представить трудно.
Кейт взглянула на травянистый склон, на ряд плоских бронзовых табличек.
— Почему Дэвид ушел из офиса прокурора?
— Он вам не сказал?
— Что-то о рабском труде. Но думаю, не деньги сыграли роль.
— Деньги не главное для Дэвида, — вступила Грейси.
— Тогда почему?
Джинкс подарила ей один из своих пронзительных взглядов с ледяными искорками.
— Ты меня удивила, Кейт. Знаешь, Дэвид очень редко знакомил меня со своими женщинами. И когда я узнала, что ты доктор… — Она покачала головой в изумлении.
— Дэвид не любит докторов, — объяснила Грейси.
— Это мягко сказано, дорогая, — поправила Джинкс.
Грейси немного подумала.
— Ты права. Вернее будет сказать — ненавидит.
Джинкс взяла свою палку
— Пойдем, Кейт. Ты должна увидеть. Они медленно проделали путь через рощицу апельсиновых деревьев и вышли на открытое место к одинокой могиле под высоким раскидистым деревом.
Небольшой букет цветов лежал рядом с бронзовой табличкой.
НОЙ РЭНСОМ
Семь лет
— Мой внук, — сказала Джинкс.
— Как ужасно это было для Дэвида, — тихо сказала Кейт, — потерять единственного ребенка.
— Ужасно для кого угодно. Но особенно для Дэвида. Я хочу тебе рассказать о своем сыне. В одном он очень похож на своего отца — ему трудно полюбить. Но если полюбит, то готов на все. И тогда обратного пути нет. Вот почему для него самым дорогим на свете был Ной, и он до сих пор не может смириться с его смертью. Поэтому ему так трудно с тобой. Ты знаешь, как Ной умер?
— Дэвид сказал — от менингита.
— Инфекционного. Излечимая болезнь, не так ли?
— Если рано обнаружить.
— Если… Это слово преследует Дэвида. Он был на конференции в Чикаго, когда Ной заболел. Сначала Линда особенно не тревожилась. Дети часто болеют и простужаются. Но его не оставляла высокая температура. Потом появилась головная боль. Врач мальчика был в отпуске, и Линда отвела сына к другому врачу. Два часа они ждали приема. После чего доктор уделил им пять минут и отослал их домой.
Кейт опустила глаза и с ужасом ждала, уже зная, что последует.
— Линда ночью три раза звонила врачу. Она уже понимала, что дело плохо. Но он лишь сказал, что она поднимает панику, превращая простуду в трагедию.
Когда, наконец, она привезла Ноя в приемное отделение экстренной помощи, мальчик бредил. И все время лепетал, что хочет видеть своего папочку. В клинике врачи сделали, что было в их силах, но… — Джинкс слабо пожала плечами. — Это было тяжело для обоих. Линда не переставала себя винить. А Дэвид… Он замкнулся, отстранился от всех, ушел в свою раковину и не хотел оттуда выходить. И неудивительно, что жена ушла от него. — Джинкс посмотрела в сторону дома. — По поводу того доктора позже все выяснилось. Он оказался алкоголиком, потерял свою лицензию в Калифорнии. И тогда Дэвид объявил свой личный крестовый поход. О, он уничтожил врача, для этого и покинул прокурорский отдел. И с тех пор заработал состояние на делах против докторов. Но не из-за денег. В глубине души он каждому мстил…
— Вот почему у нас нет никаких шансов. Я всегда буду врагом, которого надо наказать.
Джинкс тихо побрела обратно к дому. Кейт еще долго задумчиво стояла в тени большого дерева. Через все эти годы Дэвид пронес свою боль, он черпал в ней силы, каждый раз сражаясь и побеждая. Как и Чарли Декер, которому боль помогала выжить пять долгих лет в психиатрической клинике. Пять долгих лет.
Она вспомнила бутылочку с пилюлями в комнате отеля. Галидол. Лекарство для психически больных людей. Но был ли он на самом деле сумасшедшим?