Смерть под парусом (пер. Гольдберга)
Шрифт:
— А какие трудные? — поинтересовался я. — Вы уже их знаете?
— Обещаю рассказать вам все, что знаю сам. И даже свои предположения. Люди напускают на себя таинственность по одной-единственной причине — им нечего сказать. Я не стыжусь ошибок. Итак, факты говорят о том, что любой из пятерых мог убить Роджера. Но я позволю себе одну догадку. Не думаю, что это Филипп.
— Эвис не способна никого убить. Можете сразу же исключить и ее, — запротестовал я.
— Очень милая девушка, — медленно произнес Финбоу. — Кстати, вы что-нибудь знаете о Тоне?
— Ничего.
— Она тоже
Я рассмеялся — Финбоу обычно обижается, когда его шутки не ценят. Потом спросил:
— И все-таки, что вам непонятно?
— Отважусь доверить это бумаге, — ответил он и через минуту протянул мне листок.
С трудом сдерживая волнение и любопытство, я прочел:
1. Почему не было попытки свалить вину на одного человека?
2. Почему убийца не принял предложение признаться в обмен на молчание остальных?
3. Почему Эвис и Кристофер сторонились друг друга после убийства?
4. Почему Филипп и Тоня так демонстративно искали общества друг друга после убийства?
5. Какие чувства скрывает Уильям?
— Вот мои вопросы, — сказал Финбоу, когда я закончил читать. — Признаюсь, они интересуют меня гораздо больше, чем масса фактов, которые проанализирует любой опытный инспектор из Скотленд-Ярда, потратив половину времени, потребовавшегося мне.
— Я заметил, что по крайней мере один из заданных вами вопросов касается каждого из пятерых. Насколько я понимаю, вопросы должны охватывать всех подозреваемых.
— Именно в этом, — с улыбкой ответил Финбоу, — состоит истинное искусство расследования.
Глава 6
Уильям улыбается
Ленч всем нам дался нелегко. Мы собрались в небольшой столовой, из открытых окон которой можно было видеть реку и зеленые болота, залитые солнечным светом. Ясный день лишь подчеркивал напряженность и подозрительность, так быстро появившиеся в наших взаимоотношениях.
Мы сидели вплотную друг к другу за столом, едва вмещавшим шесть человек, и неуклюже пытались избежать любых намеков на то, что занимало наши мысли; никто не упоминал об убийстве, и это умолчание было красноречивее любых разговоров. Финбоу непринужденно болтал о крикете и музыке, остальные жадно набросились на еду, почти не принимая участия в разговоре. Несмотря на произошедшее, у всех был волчий аппетит. Я сказал «несмотря»? Это весьма распространенное заблуждение. Сильные эмоции часто вызывают сильный голод, и мы с жадностью поглощали жесткую холодную говядину скорее благодаря убийству, а не вопреки ему.
Финбоу не переставал говорить за едой. Его болтовня способствовала ослаблению напряжения, но никто не мог избавиться от мысли, что нервная атмосфера сохранится и даже усилится, пока все не разрешится. Это был не самый приятный ленч. Присутствие миссис Тафтс, которое в иных обстоятельствах развлекло бы нас, теперь лишь усиливало неловкость. Мы старались улыбаться друг другу, но маленькая пухлая суровая женщина скорее угнетала, чем развлекала нас.
— Молодой человек, что вы себе позволяете?
Мы с Финбоу попытались успокоить ее, но она повторила вопрос:
— Молодой человек, как вы себя ведете с девушкой?
Филипп растерялся, но ему на помощь пришла Тоня.
— Он погладил меня по руке. И мне это нравится. Кроме того, вам-то какое дело?
Миссис Тафтс разразилась гневной тирадой;
— Современная мораль… заслуживает небесного огня, который испепелит нас за все грехи. За то, как ведут себя девушки, подобные вам. Вас следовало бы высечь…
Финбоу встал.
— Моя дорогая миссис Тафтс, это очень милые и достойные молодые люди. Их манеры несколько отличаются от тех, которые были во времена нашей молодости, — только и всего. Не будьте слишком строгой…
Миссис Тафтс замерла, словно маленький толстый василиск.
— Никто не запретит мне думать то, что я хочу, и говорить то, что я хочу. И пока я кормлю вас и присматриваю за домом, я имею право на собственное мнение по поводу накрашенных женщин. И буду говорить о них все, что думаю, покуда жива.
Она выбежала из комнаты.
— Мне очень жаль, — сказал Финбоу. — Следовало бы тихо столкнуть ее в реку, но придется немного потерпеть. Если миссис Тафтс исчезнет, могут поползти слухи.
Тоня рассмеялась, но в ее смехе присутствовала неприятная истерическая нотка, удивившая меня.
— Не слишком приятно, — сказала она, поджимая ярко-красные губы, — иметь дело с сержантом полиции и экономкой, которые думают, что я еще хуже, чем кажется.
— Вероятно, миссис Тафтс считает тебя еще и убийцей, — тихо произнес Уильям.
Впервые за этим столом кто-то упомянул об убийстве.
Тоня криво улыбнулась. Голос ее слегка дрожал.
— Скверная шутка, Уильям. Хотя в любом случае это сделал один из нас. Впрочем, не важно. Давайте петь. — Она встала из-за стола и хриплым голосом запела «Ты в моем сердце» [12] .
Финбоу внимательно наблюдал за ней.
Я повернулся к Уильяму:
— Миссис Тафтс знает об убийстве?
— Конечно, — ответил он. — Биррел полчаса с ней беседовал.
12
Ария из оперетты Ф. Легара «Страна Улыбок».
— Я попросил Биррела любой ценой заставить ее молчать, — сказал Кристофер. — Думаю, у него получится. Похоже, миссис Тафтс им восхищается.
— Эти двое очень подружились, правда? — с напускной веселостью заметил Филипп. Его взгляд с тревогой следил за нервными движениями Тони. — Посчитаю своим долгом устроить их помолвку.
Тоня отвернулась от пианино и запустила пальцы в свои мягкие волосы.
— Устраиваешь помолвки? — Ее голос по-прежнему дрожал. — Я бы не доверила тебе устраивать собственную свадьбу.