Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!
Шрифт:
– А эта история, – говорил Маллох, – о детях-гидроцефалах на похоронах девочки, привыкшей мучить кошек! Интересно, автор с врачом консультировался?
– Полагаю, он немного не в себе, – натянуто ответил Ноэль.
– Да-да. Я имел в виду консультацию касательно правдоподобности истории. Нейв, вы читаете журнал мистера Гилби? Там есть история о детях-гидроцефалах…
После этого Маллох попытался заручиться поддержкой врача в деле научного опровержения медицинской базы последнего шедевра «Тигля». Да уж, он был невероятно начитан. Казалось, он знал об этом больше, чем сам Нейв. Вот так всегда. Накопят огромные запасы информации – и у них
Готт начал разговор с Нейвом на другую околомедицинскую тему:
– Вы обратили внимание на близняшек-американок? Их совершенно невозможно отличить друг от друга – пока они не начнут говорить. Ванесса на удивление умна, а Стелла почти пустышка. Вот ведь странно, а?
Нейв кивнул.
– Именно так. Они полностью идентичны, – он подыскал научный термин, – однояйцевые близнецы. Это значит, что у них одинаковая генная структура. Если они разительно отличаются по интеллектуальному развитию, то это чрезвычайно интересно с точки зрения психологии, поскольку разница скорее всего обусловлена воспитанием или окружающей средой. Надо будет с ними поговорить.
Психолог живо заинтересовался этим явлением. Но Готт видел его со своей колокольни.
– Они совершенно неотличимы по виду, но окажутся ли они таковыми, так сказать, микроскопически? Например, по отпечаткам пальцев?
Нейв, который скорее всего не знал о хобби Готта, слегка удивился.
– Не уверен. Но надо думать…
В их разговор вступил Маллох, шедший рядом с Ноэлем:
– Галтон исследовал отпечатки пальцев однояйцевых близнецов. Он обнаружил, что хотя они очень похожи, но все же разнятся.
Готт отказался от интересной гипотезы. Ноэль, трусивший позади непобедимого Маллоха, едва не застонал. У входа в зал он чуть не налетел на мощную фигуру миссис Платт-Хантер.
Готт немного занервничал: специалисты должны были в первый раз осмотреть построенную по его указаниям сцену.
– Ага, – произнес Маллох, – Фортуна.
– Да. Поскольку зал прямоугольный, я подумал, что лучше всего взять за образец Фортуну.
Маллох засомневался:
– Я бы предпочел взять Лебедя. Что бы там ни говорили о достоверности рисунка Де Витта…
Два специалиста занялись вежливой пикировкой о деталях. Тем временем раздался негодующий визг миссис Платт-Хантер:
– Но здесь же нет занавеса!
Ноэль осклабился:
– Занавес есть – маленький, вон там, сзади.
Он с явным удовольствием принял менторский тон своего прежнего наставника и веско продолжил:
– Следует помнить, что в елизаветинские времена театральные труппы играли пьесы во дворах лондонских таверен…
– В паблик-хаусах?! – воскликнула миссис Платт-Хантер. – Совсем неподходящее место!
– Именно так считали пуритане. Они писали по этому поводу протесты и петиции, которые могут показаться вам интересными с точки зрения реалий. Так вот, актеры просто возводили помост на заднем дворе и играли прямо на нем. Состоятельная публика сидела на галереях или же смотрела из окон таверны…
– Или же сидела прямо на помосте, – добавил Нейв, покинувший ученых мужей.
– Или же сидела на помосте на трехногих табуретках рядом с актерами, – согласился Ноэль. – Самые смелые сплевывали жевательный табак и
– Отвратительно, – заявила миссис Платт-Хантер.
– А простолюдины стояли прямо на земле вокруг помоста. Их называли «земляными».
– Почему? – недоуменно спросила миссис Платт-Хантер.
– Очевидно, потому, что они стояли на земле. Их еще иногда называли «низовыми».
– «Низовыми».
– Наверное, в шутку. Так вот, с трех сторон помост окружали зрители, а с четвертой стороны он, несомненно, соседствовал с помещениями, которые актеры использовали как гримерные и места для входов и выходов. Когда начали строить театры как таковые, их проектировали так, что они очень напоминали помосты в тавернах. Вот, взгляните. – Ноэль прошел вперед и помог миссис Платт-Хантер взобраться на низкий помост, стоявший посреди зала. – Помост представляет собой сцену, где играется большая часть пьесы. Она должна находиться под открытым небом, как и двор таверны. Как вы сами убедитесь, в понедельник мы попробуем создать подобный эффект, осветив ее с потолка прямыми лучами дуговых ламп. Сидящая в зале публика окажется в той или иной степени в тени. Готт немного опасался, что современным зрителям будет комфортно при полном освещении.
– Это напоминает, – заметил Нейв, – боксерский ринг на стадионе.
– Боксерский ринг! – откликнулась миссис Платт-Хантер таким тоном, словно оглашала петицию против недостойных зрелищ.
Ноэль кивнул:
– Да. Только здесь помост или арена не является островом посреди публики. С одной стороны он примыкает к тому, что представляет собой любопытную часть театра. Вы помните, как я говорил, что во дворе таверны одна сторона помоста соседствовала с некими помещениями? Так вот, актеры также использовали галереи в этой части. Им нравилось, что они могут играть на двух уровнях. Поэтому они использовали первую галерею позади сцены для «верхних» выходов. Это называлось верхней сценой. «Входит из Тауэра лорд Скелс, медленно; затем внизу входят двое или трое горожан».
– Лорд Скелс? – спросила миссис Платт-Хантер, недоуменным взглядом ища в зале одного из многочисленных знатных питомцев Скамнума.
– Это из второй части «Генриха Шестого». А еще одну галерею над ней использовали, наверное, для фанфар. Но самое интересное происходило под верхней сценой, на уровне главной сцены или собственно помоста. Вот тут и появляется занавес. Они просто свешивали занавес с галереи, и в задней части помоста результатом было нечто очень похожее на современный театр в миниатюре. Там находилась глубокая ниша с собственными входами, поперек которой они могли задергивать или отдергивать занавес. Это называется задняя сцена. И если верхняя сцена использовалась для «верхних» выходов – балкон Джульетты, городские сцены, – то на задней сцене игрались «замкнутые» эпизоды: пещера Просперо в «Буре», спальня Дездемоны в «Отелло»…
– Или спальня королевы в «Гамлете»! – вдруг с невероятной прозорливостью воскликнула миссис Платт-Хантер.
– На самом деле это не так, – произнес подошедший Джервейс Криспин. – Спальню королевы поместят на главной сцене, поскольку на задней сцене притаится спрятавшийся за гобеленом Полоний. Гамлет шпагой протыкает полотно, отдергивает его и обнаруживает тело.
– Мне кажется, – сказала миссис Платт-Хантер, – что Шекспир иногда просто ужасен.
Джервейс мрачно рассмеялся:
– Не так уж ужасен, как некоторые другие. Ноэль, расскажи миссис Платт-Хантер о еврейском люке.