Смерть в доке Виктория
Шрифт:
– Никогда. Только что кто-то пытался похитить мисс Фрину. Она распорядилась, чтобы никто не выходил из дома, но вы можете позвать к себе подруг.
– Уф! И как поживает тот бедняга?
– Он убежал, – улыбнулась Дот. – Наверняка это революционеры. Не следовало нам с ними связываться. Итак, кого вы хотите пригласить на обед?
Девочки задумались.
– Может, Эстеллу Андервуд? – предложила Рут, но Джейн не согласилась:
– Она наверняка притащит с собой своего слащавого братца.
– Да, знаю, – терпеливо согласилась Рут. – Он ходит в школу с братом Алисии ВоддингтонФорсайт.
– Знаешь, Рути, иногда у тебя
– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулась Дот, – что вы так хотите помочь мисс Фрине. Но будьте осторожны. Она всегда говорит, что болтливость в расследовании до добра не доведет.
– Мы будем осторожны, – пообещала Рут и пошла в холл звонить Эстелле Андервуд и ее слащавому братцу.
Фрина мирно проспала явление Руперта и Эстеллы Андервуд, которые охотно приняли приглашение отведать обед, приготовленный госпожой Батлер. Не составило никакого труда завести с ними разговор о Воддингтон-Форсайтах.
– Да, Пол очень расстроился, когда его сестра пропала. Какая-то дама звонила вчера маме, спрашивала, не видели ли мы Алисию.
– А вы видели? – с деланым равнодушием поинтересовалась Джейн, передавая пирожные с кремом.
За последние два дня Джейн съела столько пирожных, сколько прежде и представить себе не могла, так что теперь была в состоянии почти равнодушно смотреть на любые сладости.
– Нет! Пол, конечно, заходил. Бедняга! По уши влюблен в свою мачеху, представляете? Совершенно голову потерял. Ей двадцать пять, все же она для него старовата.
– Почти старуха, – поддакнула сестра. – Но мне кажется, что вы несправедливы к Алисии. Она хорошая девочка, очень религиозная. Монастырь у нее с языка не сходил, всегда хотела стать монахиней. Из нее бы вышла прекрасная монашка, но отец забрал ее из монастыря, а она была там так счастлива. Он отдал ее в обычную школу, и тогда Алисия превратилась в гадкую шантажистку. Иначе и быть не могло. А с какой стати ее папаша вбил себе в голову, что Алисия должна удачно выйти замуж? Ну просто доисторические нравы!
– А разве ты, Эстелла, не собираешься выходить замуж?
– Собираюсь, конечно, но уж не по папиной указке.
– Не думаю, что Пол женится, – заметил Руперт. – Он вечно твердит о совершенной любви и тому подобном. Начитался Рёскина. [38] Как и я, хочет «гореть суровым алмазным пламенем», [39] а разве такое возможно, когда ты в браке и у тебя полным-полно детей, так что хлопот с ними не оберешься?
38
Рёскин, Джон (1819–1900) – английский писатель, теоретик искусства, литературный критик и поэт.
39
Руперт цитирует «Очерки по истории Ренессанса» английского эссеиста и литературного критика Уолтера Патера (1839–1894).
Руперт не мог простить свою мать за то, что она продолжала рожать детей после того, как произвела на свет Руперта – воплощенный венец творения. Но все же он снисходил до своей сестры, чья очевидная невзрачность выгодно оттеняла его прерафаэлитскую красоту. Он был на удивление похож на своего
40
Имеется в виду Оскар Уайльд (1854–1900) – ирландский писатель и драматург, считающийся гомосексуалистом.
– А что Пол говорит о ней? – спросила Рут безыскусно. – Он тоже считает ее старой?
– Он считает, она «святая дева», что «глядит за райскую ограду», [41] – ответил Руперт. – Но я бы так не сказал. Признаюсь, она мне не нравится. Глазищи как у лани и вечно вздрагивает, если громко говоришь или что-то роняешь. Да и вообще она… она…
– Ждет ребенка, – со знанием дела подсказала сестра.
– Вот именно. И вряд ли женщина в таком… неприятном положении может казаться привлекательной.
41
Имеется в виду стихотворение «Святая дева» Данте Габриэля Россетти (1828–1882), английского поэта и художника, одного из основоположников прерафаэлитизма.
Джейн и Рут переглянулись. Ну и противный же этот Руперт!
– Может, вам и не понять, что я имею в виду, – не унимался Руперт. – Вы ведь девочки. Лишь мужской ум способен по-настоящему постичь любовь.
В другой раз подобные разглагольствования не прошли бы для Руперта даром, уж подушками бы его точно отколотили, но на этот раз у Джейн и Рут были более важные намерения, и они не могли себе позволить отвлекаться.
– Правда? Так расскажи нам!
– Я же объясняю, вы не сможете ничего понять, пока не станете парнями, да и потом я не уверен, что мне стоит обсуждать это со сборищем девчонок, – возразил Руперт. – Ну, вы не способны испытывать те же… э-э… чувства.
– Неужели? – наивно спросила Джейн, вспомнив о Фрине. – Не думаю, что ты прав, Руперт. Ну говори же. Что Пол рассказывал тебе о своей мачехе?
– Говори скорей! – надавила Рут.
– Ну же, Руперт, – присоединилась к уговорам его сестра, – не томи нас. Если что знаешь, выкладывай. Или вообще молчи об этом.
– Ладно. – Руперт с раздражением взялся за кусок торта. – Он говорил, обратите внимание – то, что я передаю его слова, еще не означает, что я ему поверил.
– Ну, Руперт, не тяни же! – простонала Рут, швыряя в него подушкой, однако мальчик с легкостью отразил атаку и спас торт.
– Он говорил, что она позволила ему… позволила ему… ну, вы понимаете, что.
– Нет, я не понимаю, понимала бы – не спрашивала! – воскликнула Джейн, познания которой в сексуальных вопросах были обширны, однако запас эвфемизмов хромал на обе ноги.
Руперт покраснел как рак и взволнованно провел рукой по волосам.
– Я имел в виду, что она была к нему предельно благосклонна.