Смерть в Лиссабоне
Шрифт:
В банке Фельзен был встречен финансовым директором и представителем германской миссии, который в ответ на протянутую руку подскочил в совершенно неуместном приветствии «хайль Гитлер». Последнее, по-видимому, ничуть не смутило финансового директора, который, как позже выяснил Фельзен, был членом Португальского легиона. Фельзен же сконфузился и сумел выдавить из себя лишь «да-да», сопроводив эти слова вялым взмахом руки, похожим на тот, каким подзывают официанта. К тому же он пропустил мимо ушей фамилию этого по-прусски молодцеватого человека. Лишь после того как золото было выгружено и пересчитано,
К одиннадцати часам дело было сделано. Мелкий служащий дипломатической миссии проводил водителей в армейские бараки на окраине города, в то время как Фельзен с Позером, сев в автомобиль с флажком, покатили по Руа-ду-Оуру к реке. На улицах было многолюдно, толпа состояла в основном из мужчин в темных костюмах и белых рубашках с темными галстуками; на большинстве были шляпы. Мужчины лавировали между сновавшими в толпе босоногими мальчишками-газетчиками. Немногочисленные женщины одеты были элегантно: в твидовых костюмах, шляпках и, несмотря на теплую погоду, в мехах. Какая-то блондинка как зачарованная уставилась на машину и трепетавший на капоте флажок со свастикой. Потом она резко повернулась и пропала в толпе. Фельзен проводил ее взглядом. Мальчишка бежал рядом с их машиной, размахивая газетой «Диариу ди нотисиас» перед самым носом Фельзена.
— Лиссабон переполнен, — заметил Позер. — Такое впечатление, что все стянулись сюда.
— Я видел их на границе.
— Евреев?
Фельзен кивнул; после дороги на него навалилась усталость.
— Ну, а здесь кого только не встретишь. Лиссабон умеет угождать любым вкусам. Для некоторых он как бесконечный праздник.
— Стало быть, карточек не ввели?
— Пока нет. Впрочем, для нас-то карточек и не будет. Но их введут. Британцы ужесточают экономическую блокаду. Скоро могут начаться трудности с горючим — ведь собственных танкеров у Португалии нет, а с американцами не сговоришься. Впрочем, здесь можно вкусно поесть, если вы любите дары моря, а также недурно выпить, если только вы не отдаете безусловного предпочтения французским винам. Запасы сахара пока не иссякли, и кофе здесь хороший.
Они ехали вдоль берега Тежу мимо доков. В Сантуше возбужденная толпа мужчин, женщин и детей осаждала пароходство.
— Это самая непривлекательная часть города, — сказал Позер. — Видите этот пароход? Он называется «Ньяса». Все они хотят сесть на него, но он и без того переполнен. Билеты давно распроданы, а пассажиров и так вдвое больше положенного. Но эти кретины считают, что можно сесть на любой пароход. Большинство из них даже денег не имеют, а значит, и американских виз. Ну, ничего, сейчас прибудет национальная гвардия и прекратит это безобразие. На той неделе все происходило точно так же с «Серпа Пинту», а через неделю наступит черед «Гвинеи». Все повторяется.
— Мы, кажется, выезжаем из Лиссабона, — сказал Фельзен, когда заметил, что шофер прибавил скорость, выехав на окраину.
— Еще нет, а вечером — возможно. Пока мы направляемся в Паласиу-ду-Конде-душ-Оливайш в Лапе, где расположено германское представительство. Вот увидите, в каком потрясающем месте мы обитаем.
В
— Наши друзья-британцы, — буркнул Позер, махнув своим протезом.
Шофер свернул на Руа-ду-Сакраменту-а-Лапа, и спустя метров сто по левую сторону дороги возникло кубической формы здание — утопающий в зелени парка дворец. По прутьям железной ограды там и сям вились бугенвиллеи, листья финиковых пальм шуршали на легком ветерке, тихо колыхались три флага со свастикой — красный, белый и синий. Ворота открылись. Обогнув площадку, машина проехала в глубь парка по гравиевой дорожке и встала перед ступеньками крыльца. Швейцар распахнул дверцу.
— Пообедаем? — спросил Позер.
Они сели в обеденном зале. Ждали супа. Солнце отсвечивало на пустых бокалах. Фельзен никак не мог вспомнить, были ли у него в жизни раньше такие минуты полного умиротворения. Да, кажется, были — перед войной, перед Олимпиадой, в старой его квартире на… где была эта его квартира, он уже позабыл… открытые окна… а он в постели с Сузаной Лопес, бразильянкой.
— Нравится? — спросил Позер. Он держался прямо, словно был в корсете.
— Простите?
— Наше представительство, наш дворец, паласиу.
— Дворец великолепный.
— Байша, со всеми этими беженцами, действует на нервы, — проговорил Позер. — Другое дело Лапа. Она гораздо цивилизованнее. Здесь можно вздохнуть.
— И война словно отступает от тебя, — холодно добавил Фельзен.
— Именно. В Берлине, думаю, вам было не очень-то весело, — сказал Позер и продолжал уже более деловым тоном: — Вечером состоится небольшой прием в вашу честь, там вы познакомитесь с некоторыми людьми из тех, с кем вам предстоит работать. Форма одежды парадная. У вас есть?..
— Да.
— А после этого, думаю, вы не откажетесь съездить за город в Эшторил. В отеле «Парковый» вам забронирован номер. Там рядом казино и дансинг, который, полагаю, вам покажется весьма недурным.
— Мне бы хотелось выспаться. Всю неделю я был в дороге и почти не спал.
— Конечно. Я вовсе не собирался бесцеремонно посягать на ваше время. Моим единственным желанием было обеспечить вам комфорт и развлечь после официального мероприятия.
— Нет-нет, я буду рад развлечься. Часок-другой сосну после обеда и взбодрюсь.
— В комнате, смежной с моим кабинетом, есть где поспать. Можете воспользоваться, если хотите.
Принесли суп, и они усердно занялись им.
— А что, отель «Парковый» — это… — начал было Фельзен.
— Да. У нас «Парковый», у британцев «Паласиу». Мы соседи. «Паласиу» больше, зато в «Парковом» минеральный источник… если вы любитель.
— Я хотел спросить…
— Публика там разношерстная, интернациональная, как я уже говорил, и, кажется, царит бесконечный праздник. Послушать тамошние разговоры, так можно решить, что эпоха версальских балов все еще продолжается. Что же касается женщин, то в Эшториле они ведут себя свободнее и беспечнее дикарей.