Смерть в Миракл Крик
Шрифт:
– Сомневаюсь, – вздохнул Мэтт. – Я мог провести трахеотомию, – он обернулся к присяжным. – Можно сделать небольшой надрез в гортани, чтобы обойти обструкцию дыхательных путей. В экстренном случае это можно сделать даже шариковой ручкой.
– У кого-нибудь внутри была шариковая ручка?
– Нет, – Мэтт почувствовал, как снова покраснел.
– И скальпеля у вас, наверное, тоже не было?
– Нет.
– Получается, Генри мог умереть? Была такая вероятность, доктор?
– Очень небольшая вероятность.
– И
– Да, – со вздохом пришлось сказать Мэтту. Он ожидал логичного следующего вопроса: «Если Элизабет желала Генри смерти, разве не проще было просто не заметить арахисовое масло?». Он бы ответил, что нет, и повторил бы, что риск смерти Генри в этом случае был ничтожно мал, никакой гарантии, в отличие от варианта со всполохом пламени прямо в лицо. Но Шеннон этого не спросила; она переводила взгляд с присяжных на Элизабет с выражением лица милой тетушки, и ожидала, что все сами сделают выводы. Мэтт заметил, как лица присяжных смягчились. Он видел, как они смотрели на Элизабет, ее все еще невозмутимое лицо, и думали, что может, она не холодная и бесчувственная, а просто устала? Слишком устала, чтобы пошевелиться.
Словно чтобы подкрепить мысль, Шеннон сказала:
– Доктор, вы же говорили Элизабет, что никогда не встречали такой заботливой матери, как она?
И правда, он это говорил. Только он хотел ее упрекнуть, сказать, чтобы она наконец расслабилась. Объяснить, что она от опеки уже перешла к тотальному контролю. Обращалась с сыном как с марионеткой. Но что он мог ответить? Да, я это говорил, это был сарказм, я ненавижу заботливых матерей? Наконец он ответил:
– Да. Я думал, что она много сил тратит на то, чтобы изображать, будто заботится о Генри.
Шеннон уставилась на него, уголки ее губ медленно поползли вверх, словно она что-то придумала.
– Доктор, мне интересно вот что. Вам нравится Элизабет? В смысле, до происшествия. Она вам нравилась?
Мэтт восхитился блестящему вопросу Шеннон, не имеющему правильного ответа. Если он ответит: «Да, она мне нравилась», это еще сильнее очеловечит Элизабет. А если скажет: «Нет, она мне никогда не нравилась», он выставит себя пристрастным.
– Я толком ее не знал, – ответил он наконец, после чего Шеннон улыбнулась прощающей улыбкой матери, которая решила спустить с рук своему малышу явную ложь.
– А как насчет, – она оглядела публику, как комики стенд-апа осматриваются в поисках жертв, – Пака Ю? Как вы думаете, ему нравилась Элизабет?
Что-то в вопросе заставило Мэтта поморщиться. Может, тон Шеннон – слишком обыденный, искусственный, словно вопрос ничего не значил. Словно ответ ее не интересовал, ей просто нужно было ввернуть имя Пака, когда никто не ожидал.
Мэтт ответил тем же ничего не значащим тоном:
– Я плохо разбираюсь в эмоциях других людей. Спросите лучше самого Пака.
– Разумно.
Мэтт покачал головой.
– Я никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался об Элизабет, – ответил Мэтт, и это было правдой. Он постоянно слышал от Мэри, как Элизабет раздражала Пака, но ни разу не слышал этого от самого Пака. Он моргнул и продолжил: – Пак профессионал. Он не станет сплетничать с пациентами, особенно о другом пациенте.
– Но вы же не просто другой пациент. Вы – друг семьи.
Они могли бы стать друзьями, но Пак не был особо дружелюбен. Мэтт подозревал, что, как и большинство знакомых ему корейцев, Пак не одобрял браки кореянок с белыми мужчинами. Мэтт ответил:
– Нет. Я был просто клиентом. Не более того.
– И вы никогда не обсуждали, скажем, страховку от пожара?
– Что? Это еще что за ерунда? Нет. Страховка от пожара? Зачем нам такое обсуждать?
Шеннон проигнорировала его вопросы. Подошла ближе, заглянула прямо в глаза и сказала:
– Кто-либо, связанный с «Субмариной Чудес», включая членов вашей семьи, когда-либо обсуждал с вами страховку от пожара?
– Нет.
– Вы слышали, чтобы кто-нибудь ее обсуждал или упоминал?
– Нет, – Мэтта начинало злить происходящее. И немного пугать, хотя он не мог сказать почему.
– Вы знаете, в какой компании застрахована «Субмарина Чудес»?
– Нет.
– Когда-либо звонили в страховую?
– Что? Зачем…? – Мэтт почувствовал жжение в костяшках удаленных пальцев. Ему хотелось что-нибудь ударить. Может, врезать Шеннон в лицо? – Я же только что сказал, я даже не знаю, где они застрахованы.
– То есть, вы готовы поклясться, что не звонили в страховую компанию «Потомак» за неделю до взрыва, верно?
– Что? Ну конечно, нет!
– Уверены?
– На сто процентов.
Все лицо Шеннон – глаза, рот, даже уши, – казалось, подтянулось вверх. И она прошла, самодовольно проплыла, к столу защиты, достала документ, вернулась к нему и бросила ему бумагу.
– Вы это узнаете?
Список телефонных номеров, даты и время. Его собственный номер сверху.
– Это выписка звонков с моего номера.
– Пожалуйста, прочитайте выделенную строку.
– 21 августа, 2008, 8:58, 4 минуты. Исходящий. 800-555-0199. Компания взаимного страхования «Потомак», – Мэтт поднял глаза. – Не понимаю. Вы пытаетесь сказать, что это я звонил?
– Не я, а этот документ, – Шеннон выглядела веселой, почти торжествующей.
Мэтт прочитал еще раз. 8:58. Может, он ошибся номером. Но 4 минуты?
– Может, я услышал рекламу страхования и позвонил узнать подробности?
Он ничего такого не помнил, но это было год назад. В конце концов, сколько случайных, бездумных вещей он делал каждый день, и не мог вспомнить через неделю, а тут прошел целый год!