Смерть в ночном эфире
Шрифт:
– Я занят.
Отец взял его за плечо и развернул к себе.
– Ты выходил. Твоя машина стоит на другом месте, и мотор еще теплый.
Гэвин рассмеялся:
– Ты проверял температуру моего мотора? Тебе что, делать нечего?
– А тебе необходимо наверстать школьную программу. – Отец повысил голос, что случалось редко. – От тебя несет блевотиной, ты пьян. Ты пьяный вел машину и мог кого-нибудь убить.
– Так я этого не сделал. Так что расслабься и оставь меня в покое.
Дин протянул к сыну руку:
– Давай
– Если ты думаешь, что без машины я буду сидеть дома, то ты ошибаешься.
Дин промолчал, но руку не убрал. Гэвин выудил ключи из кармана и бросил отцу на ладонь.
– Я все равно ненавижу эту проклятую рухлядь, так что невелика потеря.
Отец ключи взял, но не ушел. Он присел на край неубранной постели.
– Ну что тебе еще? – рявкнул Гэвин. – Опять собираешься читать мне лекцию о том, как я гублю свою жизнь?
– Ты думаешь, что мне нравится наказывать тебя, Гэвин?
– Да, я так думаю. Я вижу, что ты наслаждаешься ролью строгого, но терпеливого отца, указывающего мне, что делать. Ты получаешь удовольствие, когда каждый раз говоришь мне, где я снова облажался.
– Чушь какая-то! С чего ты взял?
– Потому что ты ни разу не ошибся в своей чертовой жизни. Ты просто мистер Совершенство. Это же тоскливо до чертиков – все время поступать правильно.
Он удивился, увидев улыбку на лице отца.
– Мне до совершенства очень далеко, и ошибаюсь я частенько. Спроси у своей матери. Она тебе расскажет. Но в одном я, безусловно, прав. – Отец замолчал, сурово посмотрел на Гэвина, надеясь, вероятно, что тот спросит, в чем он прав. – Это правильно, что ты живешь со мной. Я рад этому. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной.
– Верно. Я не сомневаюсь, что ты просто счастлив оттого, как теперь устроилась твоя жизнь. Тебе нравится, что я путаюсь у тебя под ногами, все переворачиваю вверх дном и мешаю всему.
– Бог с тобой, чему ты мешаешь?
– Всему. – Гэвин выкрикнул это, голос сорвался на высокой ноте. Он надеялся, что отец не примет это за проявление эмоций, которых он не испытывал. – Я мешаю твоей новой жизни, твоей работе, твоим отношениям с Лизой.
– Ты мне не мешаешь, Гэвин. Ты моя семья, ты мой сын. Мы с Лизой хотели провести этот вечер с тобой вместе.
Гэвин усмехнулся:
– И мы бы мило поужинали втроем. Твоя новая семья! А что потом? Что я должен был делать, пока ты бы повез ее домой? Или предполагалось, что я посижу в машине, пока ты поднимешься к ней и она отсосет тебе по-быстрому?
Он мгновенно понял, что зашел слишком далеко. Его отец был не из тех, кто срывается, выходит из себя, швыряет вещи. Мистер Самообладание обычно замирал. Губы сжимались в тонкую полоску, и что-то странное происходило с его глазами. Они превращались в две острые безжалостные пики, пронизывающие насквозь.
Но даже у сдержанности его отца были
Прежде чем Гэвин успел сообразить, что происходит, отец вскочил и ударил его по лицу. Он разбил ему губу.
– Ты не хочешь, чтобы с тобой обращались как с ребенком? Отлично. Я буду обращаться с тобой как со взрослым. Я точно так же ударил бы любого взрослого мужчину, который посмел бы сказать мне такое.
Гэвин изо всех сил пытался сдержать слезы.
– Я тебя ненавижу.
– Что ж, очень плохо. Пока что тебе от меня никуда не деться.
Отец вышел из комнаты и бесшумно закрыл за собой дверь.
Гэвин стремительно вскочил с кресла. Он стоял посреди своей неубранной комнаты и тяжело дышал от гнева и досады. Но, поняв, что ему действительно некуда деться и нет денег, чтобы убежать из дома, он бросился на кровать.
Он стирал с лица сопли, кровь, слезы. Ему хотелось свернуться в комочек и плакать, как маленькому. Жизнь опротивела ему. Он ненавидел все и всех. Отца. Мать. Город Остин. Женщин. Глупых приятелей. Кошмарную машину.
Но больше всего Гэвин Мэллой ненавидел самого себя.
6
Сержант Роберт Кертис пытался рассмотреть ее глаза за темными стеклами очков. Поймав себя на том, что открыто разглядывает женщину, он поторопился предложить ей стул.
– Простите мою невоспитанность, мисс Гибсон. Должен признаться, что меня всегда интересовали известные люди. Садитесь, пожалуйста. Могу я предложить вам кофе?
– Спасибо, не нужно. И я вовсе не знаменитость.
– Позвольте с вами не согласиться.
Кертис работал в отделе расследований управления полиции города Остина. Ему было немного за пятьдесят, он выглядел крепким, подтянутым и аккуратным, от хорошо подстриженных волос до носков начищенных ковбойских ботинок, каблуки которых прибавляли пару дюймов к его росту. Хотя он был не выше Пэрис, вид у него был властный и уверенный. На вешалке висел пиджак спортивного фасона, но галстук был туго завязан под накрахмаленным воротником рубашки. На запонках были выгравированы его инициалы.
На стенах крошечного кабинета-закутка висели подробные карты штата, округа Трэвис и диплом в рамке. На письменном столе громоздились кипы документов и компьютерных дискет, но почему-то это не казалось беспорядком.
Детектив Кертис сел в свое кресло и улыбнулся Пэрис.
– Не каждое утро сюда приходят популярные ведущие радиопрограмм. Чем я могу вам помочь?
– Я не уверена, что можете, но все же…
Теперь, сидя перед детективом, Пэрис пожалела о своем решении прийти сюда.
При свете дня ночные события выглядели иначе. Визит в полицию теперь казался ей самой несколько преувеличенной реакцией на то, что было скорее всего обычным звонком психически нездорового человека.