Смерть в осколках вазы Мэбен (Книга 2)
Шрифт:
– Меня утащил Иванов, - созналась я.– У него, оказывается, крыша здорово поехала, и он вообразил себя новым Пигмалионом, а меня, соответственно, Галатеей. Стал мне расписывать, что я должна остаться с ним, обо всем забыть и что нам будет очень хорошо вместе.
– И как вам удалось вырваться?
– Знаете, я почему-то совсем его не боялась. Не могу объяснить. Боялась, наверное, но все-таки чувствовала его безобидность. Мы разговаривали, а потом он сказал, что я разрушила его мечту, и велел уходить.
– Забавно.– Он снова засмеялся.– А ваш друг еще ночью всех на уши поставил, пытался
– Машина, - созналась я.– Приехала я ведь на машине, а Иванов увез меня на своей.
– Нечего сказать, - он развел руками.– Здоровый прагматизм, что поделаешь.
– Если не кореец убил Карчинского, кто тогда?
– Боюсь, что на этот вопрос мне будет сложно ответить. Этот человек невероятно хитер, действует искрометно и играет в какие-то свои игры. Он разрушил хорошо спланированную операцию, в которой задействованы десятки людей в нескольких странах. Кроме того, он убийца. На его совести три трупа. Ивлев, Алексей Гапонов и Карчинский. Экспертиза установила, что во всех трех случаях смерть наступила одинаково. Они были задушены гитарной струной.
– Нет, - я дернулась.– Не может быть!
– К сожалению, может, - Воронцов покачал головой.– В этом у нас нет никаких сомнений. Пока мы занимались выяснением личности "гастролера" из Москвы, Карчинский выбрался из дома через черный ход. Куда он хотел скрыться, нам неизвестно, но в квартире мы его не обнаружили. Решили, что он задумал пока схорониться.
– Он же был совсем рядом.
– В том-то и дело, что нет. Убийца, скорее всего, дожидался в машине. Карчинский попросил его подвезти, тот согласился. Он отвез художника подальше, задушил, раздел, чтобы придать убийству вид ограбления, а затем привез труп и выкинул его в проулок. Нам сообщили о трупе только утром.
– Но кто, кто это мог быть?– не сдержалась я.– Кто все это сделал?
– Пока не могу вам ответить, - сказал Воронцов, поднимаясь, - но мы его найдем. Он ходит где-то рядом. И хотя он и играет в свою игру, но что-то ему нужно именно здесь. Я прошу вас, будьте осторожны.
– Хорошо, - я кивнула.– Не понимаю, зачем он убивает людей? Банкиров довольно часто убивают, Карчинский тоже дорогу ему мог перейти, тем более с такими делами, но Алексея за что, рокера? Нет никакой связи.
– Вот и нам так сначала показалось, - откликнулся Воронцов, - но связь все-таки есть. Он не случайно выбирает свои жертвы, наоборот, действует по строгому плану. И мы точно знаем теперь, что этот человек - музыкант.
– Нет!– Я вскочила со стула и сделала шаг к нему.– Вот в этом вы меня никогда не убедите. Этого не может быть! Совсем недавно один человек, который роком занимается почти столько же лет, сколько вы живете на свете, сказал мне, что музыканты не убивают. Рокер может пойти на многое, но только не убийство... Это кто-то со стороны. Подумаешь, струна, ее мог любой взять. Может, именно этим он пытается натолкнуть вас на ложный след!
– Возможно, что вы правы, - ответил капитан.– Спасибо за разговор. Если нам понадобится еще кое-что выяснить, тогда мы опять встретимся.
–
– Конечно. Пойдемте, я вас провожу.
Он довел меня до самых дверей, попрощался и повернул назад. Я вышла на свежий воздух и чуть не закричала от радости. Герт своей собственной небритой и мятой персоной слонялся возле отделения с унылым выражением лица.
– Герт, - позвала я.– Герт!
– Наконец-то, - он сгреб меня в охапку.– Ну ты, подруга, даешь! Так с тобой инфаркт вместе с инсультом заработаешь и белую горячку в придачу. Ты что же вытворяешь?
– Ничего, - я попробовала уклониться.– А белую горячку ты и без меня в состоянии заработать. В чем дело?
– Ну ты, мать, совсем офигела, - с чувством произнес он.– Мы тут с ума сходим, а ты заявляешь как ни в чем не бывало: "В чем дело?" За такие слова тебе только по физии надавать, и дело с концом.
– Я не виновата.– Я попробовала освободиться от объятий Герта.– Так обстоятельства сложились. Но ведь ты сам куда-то пропал. Оставил записку и исчез.
– Дела были, - буркнул он, - но со мной-то ничего не случилось. А вот где ты пропадала?
– Позже расскажу, - ответила я.– Давай уйдем отсюда, а то на нас и так все глазеют.
Герт что-то недовольно пробурчал, но все-таки послушался. В машине мы почти не разговаривали, а не доезжая до дома, он затормозил:
– Давай сейчас выкладывай, а то там твоя мамочка. Боюсь, что нам поговорить толком не удастся.
Герт был совершенно прав. Моя мамуля никому и рта не даст открыть, пока не прочитает все свои нотации. Но зачем, спрашивается, он ей сказал, что я пропала? На свою голову только неприятности приобрел. Я набрала в грудь побольше воздуха и выложила ему все, что произошло. Он слушал молча, не перебивая, временами бросая на меня мрачные взгляды. Когда я закончила, зло сказал:
– Я этому подонку башку сверну.
– Кому?– удивилась я.– Герт, перестань, выкинь это из головы.
– Этому... художнику. Иванову. Этой мрази, - Герт не на шутку завелся.– Кто же знал, что он сумасшедший!
– Тем более не стоит с ним связываться. Мне кажется, что наши с ним пути вообще больше не пересекутся.
– Знаешь, - сказал вдруг Герт, - а ведь это вполне мог сделать он.
– Убить?– Я уставилась на своего друга.– С чего ты взял?
– С того. Он, очевидно, обо всем знал, ну или догадывался. Он ведь сначала преклонялся перед Карчинским, что тот рисует такие картины. Сам тоже пробовал, но только делал точные копии. А Карчинский всегда работал "по мотивам". Брал сюжет, но добавлял что-то свое. Видела же картины в ресторане, так это работа авангардиста.
– Иванова?
– Именно. Только об этом почти никто не знает. Мне Юрка по секрету сказал. Так вот, он мог разочароваться в своем кумире и начать ему мстить. А что, вполне логично.
– Нет, - я покачала головой, - не логично. Тогда ему нужно было начинать с Карчинского, а не идти таким долгим путем. И потом, вчера ведь он был со мной, значит, Карчинского убить никак не мог. И струна... Зачем ему струна?..
– Сам не знаю. Кажется, что вот-вот, и все станет понятно, так нет, ускользает, зараза. А теперь убийца может затаиться. Возможно, мы так и не узнаем, кто он.