Смерть в овечьей шерсти
Шрифт:
— Но как иначе она могла разобраться с Маркинсом? Только поговорив с ним, — возразила мисс Линн.
Она редко вмешивалась в разговор, и ее голос, резкий и отчетливый, прозвучал как некий вызов.
— В ней было что-то от Полония, в нашей Флосси. Мне кажется, она решила действовать обходным путем. Возможно, решила посоветоваться с дядей Артуром, — предположил Фабиан.
— Нет! — отрубил Дуглас.
— Как ты можешь об этом знать? — удивилась Урсула.
В воздухе повисло молчание.
— Это было не в ее характере, — наконец ответил Дуглас.
— Опять ее характер, — сказал Фабиан Аллейну. — Везде
— Когда в нашей стране возникла угроза пятой колонны, тетя Флосси постоянно возвращалась к этой теме в парламенте, — пояснил Дуглас. — Маркинс знал об этом не хуже нас. При малейшем намеке с ее стороны он насторожился бы.
— Вам не кажется, что если бы она решила подождать с обвинениями, он все равно заметил бы изменившееся к нему отношение? — спросила Урси.
— Конечно, заметил бы, — согласился Дуглас. — Она не умела скрывать своих чувств.
— Еще как умела, — возразил Фабиан. — Флосси была хитра как сто чертей.
— Согласна, — подтвердила мисс Линн.
— А кто-нибудь из вас заметил, что она изменила отношение к Маркинсу? — спросил Аллейн.
— Честно говоря, да, — медленно проговорил Фабиан. — Но мы решили, что все это из-за скандала с Клиффом Джонсом. В последнюю неделю Флосси безбожно придиралась ко всем работникам и поварихе.
— Она была расстроена, — сообщила Урсула. — Ужасно переживала из-за этого Клиффа. Она со мной всегда делилась. Если бы она повздорила с Маркинсом, я узнала бы первая. Она называла меня своим предохранительным клапаном.
— Миссис Артур Рубрик в сопровождении мисс Урсулы Харм, ее доверенного ассистента и предохранительного клапана, — съязвил Фабиан.
— Возможно, она откладывала свой разговор с ним вплоть до последнего вечера, — вступил в разговор Дуглас. — Того вечера, когда она исчезла. Она могла написать куда-нибудь наверх и ждать ответа. Господи, ведь это могло быть как раз то письмо, которое она начала писать тогда в кабинете!
— Я был бы в курсе, если бы она действительно написала, — заметил Аллейн.
— Да, — согласился Фабиан. — Несомненно. Вы как раз один из тех, кто наверху.
Повисло неловкое молчание.
«Черт бы побрал этого парня. Как некстати он это сказал. Теперь они опять замкнутся», — подумал Аллейн.
— Таковы мои обвинения против Маркинса, — важно проговорил Дуглас. — Я не претендую на полную доскональность, но могу поклясться, что они небеспочвенны. Вы же не можете отрицать, что после ее исчезновения поведение Маркинса стало весьма подозрительным?
— Я могу отрицать, — отозвался Фабиан. — Что и делаю, причем категорически. Он просто переживал, как и все мы.
— Он явно нервничал, — настаивал Дуглас.
— Мы все дергались как сумасшедшие. Почему он должен был вести себя иначе? Вот если бы он был спокоен и невозмутим, это действительно выглядело бы подозрительно. Где твоя логика, Дуглас?
— Я просто не мог выносить его присутствие, — отчеканил Дуглас. — И до сих пор не могу. Это просто чудовищно, что он все еще здесь.
— А почему он все еще здесь? — спросил Аллейн.
— Хороший вопрос, — усмехнулся Дуглас. — Вы не поверите, сэр, но он здесь, потому что полиция попросила дядю Артура не увольнять его. Вот как это было…
Дальнейший рассказ Дугласа скрупулезно воспроизвел атмосферу нарастающего напряжения, беспокойства и страха. Через
В какой-то момент Аллейн ощутил, что в настроении собравшихся в кабинете произошел перелом. Сначала тему развивал один Дуглас. Но потом, сначала неохотно, а затем все более свободно, к нему стали присоединяться другие голоса, словно тема, которую они так долго избегали, теперь перестала быть для них запретной.
После ужасной находки последовали бесконечные дознания, постоянное присутствие полиции, организация пышных публичных похорон. Все эти события излагались с мельчайшими подробностями, пока ход повествования не был нарушен Фабианом, причем самым неожиданным образом. Когда Дуглас с восхищением описывал похоронную процессию — «там было три духовых оркестра», — Фабиан вдруг расхохотался, повергнув всю компанию в шок. Отсмеявшись, он, запинаясь, произнес:
— Это было ужасно… отвратительно… Прошу прощения, но когда видел, что с ней произошло, а потом вспомнишь эти три оркестра… Какой-то фарс!
— Фабиан! — тихо произнесла Урсула, обняв его. — Не надо, дорогой.
Дуглас пристально посмотрел на Фабиана и сконфуженно, но наставительно сказал:
— Не стоит это так воспринимать. Ей просто отдали должное. Она ведь была известной личностью. Как можно было возражать? Лично я…
— Продолжай, Дуглас, — перебила его мисс Линн.
— Подожди, — сказал Фабиан. — Я должен кое-что прояснить.
— Нет! — воскликнула Урсула. — Пожалуйста, не надо.
— Мы же решили рассказать мистеру Аллейну все. Поэтому я и не играю в игру под названием «nil nisi bene» [4] . Этот вопрос возникает на каждом шагу. Давайте все проясним, а потом уже пойдем дальше.
— Нет! — настаивала Урси.
— Но я должен, Урси. Прошу тебя, не перебивай. Это крайне важно. В конце концов, надо же как-то объяснить мое дурацкое поведение.
— Мистер Аллейн, вы должны понять, — взмолилась Урсула, продолжая обнимать Фабиана за плечи. — Это все война. Он сильно болел после Дюнкерка. Не обращайте внимания.
4
Nil, nisi bene — ничего, кроме хорошего (лат.).