Смерть в рассрочку
Шрифт:
Беглов прищурился: ну, теперь он этого мерзавца продюсера разделает под орех. А там пусть прокуратура разбирается: виноват, не виноват...
Беглов был уверен, что Шаныгин замазан по самую маковку. Осталось толкнуть его в заботливые руки правоохранительных органов, а то пока они протянут да проминдальничают, соблюдая законы и собирая доказательства, этот мерзавец чистым из дерьма вылезет. И поминай, как звали. А то и вовсе за кордоном останется. Хотя такое добро кому там понадобится?.. Впрочем, это Артема не заботило. Ему
Шаныгина с поличным арестовали здесь. И он знал, как это сделать.
Глава 16
Валерия Стрелецкая встретилась с Кузей на концерте.
– Лерочка, я так рад тебя видеть, - радостно заорал он, обнимая её. Плевать на них на всех!
– Ладно, - отмахнулась Лера.
– Я это дерьмо читать не мог. Ну, подлецы, такое навертели! Но, знаешь, как ни странно, это сделало тебя ещё более популярной.
– Скажешь тоже.
– Клянусь! Зрители с ума сошли. Когда отменили выступления, лишь несколько человек сдали билеты, которые тут же разошлись. В драку, в драку! Мне в кассе сказали. Ужас, что сегодня делается. Ты как?
– Я в форме, - холодно сказала Лера, чтобы пресечь дальнейшие разговоры.
Она увидела Григория Иртемьева в его неизменной серой куртке с множеством карманов и темной водолазке под горло. Он показался ей мрачным и похудевшим.
– Здравствуй, Лера, - Григорий подошел ближе.
– Привет, - легкомысленно бросила Валерия.
– Я думала, что ты с героиней первых полос желтой прессы и поздороваться не захочешь.
– Ну что ты!
– его глаза беспомощно смотрели на нее.
Лера растерялась и неожиданно для себя разозлилась. Иртемьев мгновенно уловил перемену в её настроении.
– Я хотел тебе сказать...
– начал он.
– Ну, ладно, я побежал, - мгновенно сориентировался Кузя.
– Меня ребята ждут, скоро начало.
Он сделал шаг в сторону, но Валерия поймала его за руку.
– Подожди несколько минут, не умрут твои ребята.
Она повернулась к Григорию:
– Так что ты хотел сказать?
– Я, конечно, виноват перед тобой, но действительно, не знал, что вы взяли эту песню. Лера, прости, я не хотел доставлять тебе неприятности.
– А, что было, то прошло, - весело прощебетала Стрелецкая.
– Не будем про это вспоминать.
– Ты в самом деле на меня больше не сердишься?
– переспросил Иртемьев.
– Нет, конечно, - громко подтвердила она, но глаза её говорили что-то другое.
Она демонстративно подошла и чмокнула его в щеку, словно клюнула. Точно так перед этим она обнималась с Кузей.
Григорий даже в лице изменился, но Стрелецкая, будто ничего не замечая, продолжала:
– После концерта давайте соберемся и посидим, как раньше, - бодрым голосом говорила она, с ужасом прислушиваясь к собственным словам.
"Что ты несешь, дура, что несешь! Зачем строишь из себя легкомысленную идиотку?.." - колотила
– Кузя, ты - за? Она, улыбаясь, как бездушная кукла, обернулась к музыканту.
– Я-то?
– обалдевшим голосом произнес ничего не понимающий Кузя.
– Я - да.
Он с удивлением смотрел на Валерию. Что с ней происходит? Почему у неё такая неискренняя, словно приклеенная улыбка?
– Лер, давай все-таки доживем до вечера, а то, знаешь, загадывать заранее как-то...
Валерия шумно выдохнула.
– Ты, как всегда, прав.
– Рекламная улыбка сбежала с лица, и она быстро отошла от них.
– Что с ней?
– тихо спросил Григорий.
– Волнуется, наверное, первый концерт после перерыва, всего можно ожидать.
Иртемьев молча смотрел ей вслед. Он понял, что она хотела сказать своим поведением: "Ничего особенно важного не произошло. Ты для меня просто друг, как Кузя, как кто-то другой. Я могу спокойно разговаривать с тобой, ты меня совершенно не волнуешь".
Григорий не хотел быть просто другом.
Концерт проходил замечательно. Стрелецкой хлопали, как никогда. Или ей это сейчас так показалось?
Да, это её жизнь. Она не может по-другому. Лера вспомнила слова
Наташи Дробышевой: "Иногда просыпаешься утром и с ужасом думаешь, а вдруг что-то изменилось и публика тебя разлюбила." Только теперь она поняла по-настоящему, что имела в виду Наташа. "Готова сделать, что угодно, лишь бы этого не произошло. Я боюсь потерять то, что есть". Сейчас Лера чувствовала то же самое.
Стрелецкая исполнила "Чары". Публика новый романс восприняла восторженно.
Кузя вытащил на сцену сопротивляющегося Григория Иртемьева.
– Ну что ты, ей-Богу, как пень, уперся, - приговаривал он, выводя приятеля под аплодисменты.
Григорий скованно кланялся. Какая-то молоденькая девица вбежала на сцену с букетом цветов и, сунув его растерявшемуся поэту, повисла у него на шее.
Валерия остановившимся взглядом наблюдала за ними и сама не могла понять, почему её это зацепило. Впервые в жизни она испытывала такое состояние. Давным-давно, когда приятель мужа сказал, что тот ей изменяет, чувствовала что-то подобное. Но тогда были гнев, обида и мерзость, особенно когда приятель выложил ей подробности. А сейчас сердце тревожно сжалось и заныло.
Шум в зале поутих, и она неожиданно для себя объявила в микрофон:
– А сейчас я спою одну забытую песню, которую слышала, когда была совсем девчонкой.
...Если ты одна любишь сразу двух
Значит, это не любовь, а только кажется...
Лера аккомпанировала себе сама. Кузя, быстро подобрав мелодию, подхватил её.
После окончания концерта за кулисы рвануло несколько репортеров, желая взять интервью.
Кузя, предугадав их действия, быстро оттеснил Валерию.