Смерть в рассрочку
Шрифт:
Нет, нет, и нет! У народа даже мысли не должно возникнуть, что руку на Сталина хочет поднять не какой-то паршивый интеллигент, а коренной пролетарий или сознательный колхозник! К тому же пролетарии, решившие, как они сказали на допросах, «стукнуть главков», какие-то полупролетарии, да и профессию представляют не очень-то уважаемую: добро бы слесари, электрики или шахтеры, а то ведь кто замахнулся-то — какие-то дрянные полотеры.
Несолидно получается, очень несолидно… Хотя и практически, и теоретически эти полотеры имели стопроцентную возможность «стукнуть всех кремлевских
Сейчас уже трудно сказать, всерьез ли собирались полотеры прикончить вождей, но то, что они об этом говорили, и говорили не раз, это, как говорится, факт. Но так как их было много, и болтали они о своих планах чаще всего после нескольких стаканов, причем, не только дома, но и в пивных, скорее всего, кто-то их подслушал и дал знать в НКВД. Не исключен и другой вариант: в их компании был сексот, который и настучал энкаведешникам. Этот вывод напрашивается сам собой, когда изучаешь приговор суда: уж очень неравноценна степень наказаний, хотя все проходят по одному делу и «замазаны» примерно одинаково.
Как бы то ни было, но в июне 1935 года в Управлении НКВД по Московской области возникает дело № 10015 по обвинению Жунина и других по статье 58, п. 8,10 и 11 УК РСФСР. В предваряющей дело справке говорился, что оно возникло «на основании поступивших данных о том, что среди полотеров, работающих в Кремле, на квартирах членов правительства и в Большом театре существует контрреволюционная террористическая группа, которая имеет своей целью организацию террористических актов против руководителей партии и членов правительства».
Первым арестовали Тимофея Жунина. Судя по тому, какие самоубийственные признания он сделал, до допроса с ним основательно поработали.
— Признаю себя полностью виновным в том, что в силу своей контрреволюционной настроенности, при неоднократных встречах с помощником коменданта общежития рабочих Кремля Павлом Артамоновым я говорил следующее: «Советская власть своей коллективизацией и налоговой политикой сделала крестьян нищими. Ограбили буквально всех, и за счет этого правительство во главе со Сталиным строит свое благополучие. Они живут в свое удовольствие, не замечая, что люди мрут с голода. Это же не жизнь, а мука».
Если бы Тимофей закончил свои признания этим! Но он продолжал…
— А потом я сказал: «Вот я работаю полотером, бываю на квартирах у главков — Сталина, Кагановича, Ворошилова, Калинина, и вижу, как они живут в свое удовольствие на наши трудовые копейки. А мы мучаемся. Скорей бы от этих главков избавиться. Ничего, дождемся и этого. Я, например, часто натираю полы в квартире Сталина, Кагановича, Ворошилова и Калинина, не раз их видел и понял, что если кто захочет их убить, то сделать это очень просто и легко. Были случаи, когда я работал в квартире Сталина, а он проходил мимо. Но начать я решил с Кагановича и Ворошилова.
— И как вы намеревались это сделать практически? — поинтересовались следователи.
— Убить я их хотел
— И почему вы его не взяли?
— Я все рассчитал… И Каганович, и Ворошилов с дачи должны вернуться в начале осени. Так зачем мне держать револьвер у себя? Это рискованно.
— Где и как вы намеревались произвести покушение?
— Кагановича я хотел убить в тот момент, когда он выходит из парадного и садится в машину или, наоборот, когда приезжает домой и выходит из машины. Окно полотерской комнаты обращено прямо к подъезду, так что расстояние до машины не более десяти-пятнадцати шагов. А Ворошилова надеялся перехватить при выходе из подъезда. В успехе я был уверен, потому что являюсь хорошим стрелком.
— Не могли бы вы рассказать о причинах такого враждебного отношения к советской власти как таковой, и ее руководителям, в частности?
— Причина очень простая — колхозы. Я ведь человек деревенский, работаю то на паркете, то на земле. До 1928 года все шло более или менее нормально. А когда крестьян начали загонять в колхозы, жизнь стала просто невозможной. Голод, холод, домишко обветшал, а у меня на иждивении жена и трое детей. Что делать, подался в Москву и устроился полотером. Если бы работал в какой-нибудь маленькой конторе, никакого враждебного отношения наверное бы не было, но я попал в Кремль. А когда стал натирать полы в квартирах главков, обозлился окончательно: мне было с чем сравнивать нашу убогую жизнь.
— Вы говорили, что бывали на квартире Сталина. Это правда?
— Конечно, правда. Последний раз я там был месяца полтора назад.
— А когда у вас родилась мысль совершить покушение на товарища Сталина?
— Давно. У меня ведь постоянный пропуск в Кремль. При входе полотеров не проверяют, так что пронести можно все, что угодно. Но там к Сталину подобраться трудно — около него всегда толкутся люди. А вот дома… Дома я мог с ним встретиться один на один.
— Кто-нибудь из друзей разделял ваши антисоветские взгляды? Были ли знакомые, которые одобряли ваши террористические намерения?
— Разделяли они мои взгляды или не разделяли, я не знаю, но разговоры против политики советской власти я вел с Артамоновым, Воропаевым, Леоновым, Макаровым, Панфиловым и Матвеевым. Они тоже полотеры, и все, кроме Леонова, работают в Кремле.
Думаю, что после этих признаний восторгу следователей не было предела! Ведь покушение замышлял не свихнувшийся на почве пьянства полотер-одиночка, теракты разрабатывала целая группа. А группа — это совсем другое дело, группа — это банда, а еще лучше — троцкистско-террористическая организация. Все названные лица тут же были арестованы, пропущены через привыкшие к тяжелой работе мускулистые руки и только после этого, должным образом подготовленные, доставлены в кабинет следователя.