Шрифт:
Огромная благодарность выражается сайту litres.ru за возможность опубликовать свое творчество
Посвящается моему лучшему другу Нику Траппу (Nick Trapp, Великобритания), ставшим моим первым читателем, и двум подругам из Литвы Годе Юскениене (Goda Juskeniene) и Янине Лескиниене (Janina Lesnickiene), благодаря которым я полюбил страну действия событий этого произведения.
Особенный
Когда тебе с детства говорят, что ты особенный, поневоле начинаешь верить в это. Особенно это свойственно родителям по отношению к своим детям. Безусловно, родной ребёнок всегда будет уникальным. Недаром говорят: любовь слепа. Со мной же всё обстояло иначе. Я считался особенным, даже когда ничего особенного не совершал. Меня хвалили, лелеяли и боготворили с самого рождения. С утра до вечера я слышал слова поддержки и одобрения. Если что-то не получалось или выходило из рук вон плохо, мне без конца и края повторяли: ты сможешь, надо только постараться; ты ведь умный
Кто бы мог подумать, что много лет спустя, когда я давно смирился со своей сущностью обычного человека, во мне проснётся моя особенность. Я всегда знал, что в нашей семье существует какая-то тайна, которая из поколения в поколение передавалась от родителей детям. И мне говорили, что однажды наступит день, когда я стану её носителем, а потом передам её своему ребёнку. Я сгорал от любопытства, но мне повторяли, что всему своё время. Время шло своим чередом, а её мне так и не раскрывали. Наверное, обманули, нет никакой тайны думал я, пока совсем о ней не забыл. Тайна раскрылась сама по себе одним июньским дождливым вечером.
Как всегда в пятницу мы с друзьями собрались поиграть в мафию в одном из антикафе Каунаса. Это игра мне очень нравилась своей азартностью и непредсказуемостью. В ней, как и в жизни, ты никогда не знаешь, кто скрывается за равнодушной или безразличной маской. Мои друзья – люди простые, все с высшим образованием и достойными профессиями. Мне с ними было приятно проводить время и общаться на самые разные темы, но речь сейчас не об этом, а об игре. Всё шло гладко, весело и непринуждённо. Мы много смеялись, пили алкоголь и обменивались шутками иногда непристойного содержания. И вот после очередного анекдота я нечаянно задев, раскрыл свою карту, и даже не заметил этого, в результате чего меня беспощадно «убили». Конечно, я посчитал это несправедливостью, и жутко расстроился, что, соскочив из-за стола, воскликнул в сердцах: «Да чтоб гром грохнул кого-нибудь по башке!». Я не знаю, почему выкрикнул именно эту фразу, не имевшую никакого смысла, но сразу после сказанного действительно грянул гром да с таким грохотом, что стёкла вылетели из окон по всей округе и свет мгновенно погас. Испуганные возгласы послышались со всех сторон, а когда какое-то время спустя, электричество вновь вернуло нас в цивилизацию, мы были шокированы представшей перед нашими глазами картиной: в углу у самого входа в кафе лежал мужчина с пробитым черепом, из пролома которого вытекала жидкость сероватого цвета, как будто кто-то тяжелым предметом нанес ему сильный удар по голове.
Эма
Несколько дней спустя погруженный в свои мысли я брёл по улице и не замечал никого и ничего вокруг. Что-то мне подсказывало: произошедшее тогда в кафе вовсе не являлось случайностью или совпадением, как могло показаться на первый взгляд, а моей виной, хотя внешне выглядело совсем не так. Несмотря на подавленное психологическое состояние, физически я чувствовал себя прекрасно. Какая-то неведомая сила сжигающим потоком разливалась по моему телу. Я ощущал её каждой клеткой своего организма. Её действие не оказывало расслабляющего эффекта, а, напротив, приводило в еще более тревожное состояние. Я словно метался внутри себя, как загнанный в клетку дикий зверь, не зная, что предпринять и как принять себя нового в своем другом внутреннем обличии. То, что я изменился, не осталось никаких сомнений. Ведь любые изменения в себе мы сами всегда принимаем в последнюю очередь, лишь после того, как это сделают все остальные, кто знает нас. Мои друзья поняли это – и им понадобилось одно мгновение. Эмилис! Эмилис! Эмилис! Как такое вообще могло произойти? И не в этом ли заключалась моя особенность, о которой мне говорили родители в период всего моего детства? Во мне что-то менялось и менялось с ужасающей скоростью, которую нельзя остановить и направить вспять, но в переменах я не нуждался. Они портили всё: мой обычный распорядок жизни, мои повседневные привычки….
– Эмилис! Эмилис! Постой же…! – Знакомый женский голос ворвался с силой в рой моих мыслей, которые заглушали все звуки окружающего мира, и разбудил меня. Я обернулся и увидел, как навстречу мне быстрым шагом, почти бегом, приближалась Эма (одна из моих лучших друзей). Она тяжело дышала, видно, что ей пришлось бежать долго и быстро, в попытке меня нагнать. Её длинные огненно-рыжие волосы развивались на холодном ветру, и распахнутый плащ, как крылья за спиной придавал ей образ опустившегося ангела с небес на землю. В этой хрупкой девушке всё могло бы посчитаться идеальным: фигура, лицо, характер, но жизнь её многим отнюдь не показалась бы завидной. Она, как и я, потеряла в юном возрасте родителей, раннее замужество не принесло счастье, о котором она мечтала. После нескольких месяцев брака у мужа открыли серьёзную форму лейкемии, которая оказалась неизлечимой. Дни его были сочтены. Но вдруг неожиданно и на радость для всех, а особенно Эме, в один прекрасный день он резко пошёл на поправку. К сожалению, длилось это недолго, через полгода болезнь вернулась и приняла настолько беспощадную и жестокую позицию по отношению к своей жертве, что убила ее за несколько недель. Пару лет понадобилось Эме, чтобы выйти из депрессии и влиться в обычное русло жизни. Самое удивительное то, что она справилась со
– Как ты? – спросила она.
– Хочу знать, что со мной, чёрт побери, вообще, творится? – выпалил я, опять не зная почему. Я смотрел ей прямо в глаза, и они словно побуждали меня открыться и не бояться последствий.
– Всему своё время, – ответила она, подойдя ко мне совсем вплотную, что даже, несмотря на порывистый ветер, я чувствовал её горячее дыхание и аромат духов.
– Ты всё знала? Но как? – я поразился открытием.
– Я просто ждала, когда наступит твоя пора, но осталось потерпеть совсем чуть-чуть.
Она обвила руки вокруг моей шеи, что, казалось, вот-вот мы сольёмся в едином поцелуе, но это оказалось лишь дружеским жестом. Мы никогда не давали друг другу повода для интимной близости, хотя я всегда хотел чего-то большего между нами.
– Сейчас не думай ни о чём. Забудь то, что угнетает тебя. Иди домой и выспись, как следует, а завтра мы встретимся, и ты уже полностью созреешь для нового этапа своей жизни. Уже, как прежде, никогда не будет.
Чмокнув меня в щечку, она отошла на шаг, и я заметил, как зеленым огоньком сверкнули её глаза. Может, мне привиделось. Тогда я находился в замешательстве. Тем не менее, ее слова подействовали успокаивающе на меня: мысли перестали путаться в голове; тревожность и беспокойство отступили; энергия, которая с кровью по венам распространилась по моему телу, действовала теперь только умиротворяющим эффектом. Меня внезапно стало клонить ко сну, и я побрёл домой, не помня, как мы попрощались.
Тайна
Как я очутился в своём старом доме, где провёл всё детство и часть юности, я не имел ни малейшего понятия. Но то, что я оказался именно там, не было никаких сомнений. Я узнал его по интерьеру. Картины многочисленных художников самых разных эпох, направлений и течений украшали стены всех помещений, даже висели вдоль коридора и лестницы, ведущей на второй этаж. Полы, покрытые персидскими и узбекскими коврами ярких цветов, напоминали лужайки и поляны в разгар лета. Их соткали ручным трудом, поэтому мне категорически запрещалось бегать по дому в обуви, только босиком или в тапочках. Шторы из нежного шёлка разных цветов покрывали оконные пространства от потолка до плинтусов, едва позволяя солнечному свету пробиться внутрь. В целом, всё тут говорило о том, что проживали в этих стенах обеспеченные, но не знавшие слова "дизайн", хозяева, так как обстановка казалась богатой, но безвкусной.
Поначалу мне казалось, что половина дома, будто, вообще отсутствовала, лишь потом до меня дошло: я видел только то, что наиболее прочно закрепилось в моей памяти. Другими словами, я оказался в своих воспоминаниях, а не в реальности, потому что мой очаг канул в лету вместе с моими родителями. После их бесследного исчезновения дом, при странных и невыясненных обстоятельствах, сгорел дотла вместе со всем имуществом на миллионы евро.
Интуиция мне подсказывала, что я очутился здесь не просто так по чистой случайности. Что-то или кто-то намеренно привёл меня сюда. Я шёл на чей-то зов, и звучал он в моей голове и извне одновременно, и это были не слова, а совсем иное, непонятное ощущение, которое невозможно объяснить, а можно только пережить. Из широкой прихожей я вошёл в гостиную, заставленную китайскими фарфоровыми вазами, статуэтками из серебра и бронзы, раритетными книгами, и обставленную так тесно, что яблоку не нашлось бы места для падения. Пока я озирался по сторонам, рассматривая знакомые предметы, двери, ведущие в рабочий кабинет отца, распахнулись сами по себе и перед моим взором прорисовались два силуэта, окутанные лучами яркого солнца. Войдя в комнату, я узнал в них своих пропавших без вести родителей.
Детское чувство неизмеримой радости внезапно нахлынуло на меня при их виде. И я бросился к ним навстречу, осознавая, что я очутился в теле вовсе не взрослого почти тридцатилетнего мужчины, а двенадцатилетнего подростка. Я возвратился в тот возраст, когда видел их в последний раз, но сейчас они передо мной явились живее всех живых, словно никуда и не пропадали. Если это был сон, то хотел бы я, чтобы он длился вечно.
Отец, как всегда, предстал в своём излюбленном строгом классическом костюме (каким я его больше всего и запомнил) и с зачёсанными назад чёрными, как уголь, волосами, и пронзительными, как сама летняя южная ночь, глазами, держался строго, сдержанно и внешне мало проявлял эмоций, хотя я знал, что он сильно переживал в глубине души, но просто по характеру своему не умел проявлять это. Так его воспитали, поэтому лишь пожал мне руку и слегка приобнял, похлопывая по плечу, как это он любил делать. Мать же, напротив, не скрывала своих чувств: она долго обнимала, целовала, поглаживала меня, прижимая крепко к груди, и не желала выпускать из своих тёплых и нежных объятий. Слёзы, не переставая, текли из её больших голубых глаз, русые волосы небрежно рассыпались по плечам и дорогой парфюм опьянил меня своим неземным ароматом. Наконец, мы неохотно освободились из своих объятий и немного отстранились, чтобы лучше друг друга разглядеть. Какое-то время, они оба смотрели на меня взглядами, полные любовью и грустью, понимая все мои страдания и лишения, что я пережил, потеряв их в самый сложный период своего возраста.