Смерть Вселенной. Сборник

Желязны Роджер Джозеф

Подчиняясь внезапному импульсу, Дриоли повернулся, толкнул дверь галереи и вошел.

Это было длинное помещение, пол которого был устлан ковром винного цвета. Господи, как кругом тепло и красиво!

Нарядные, с холеной наружностью люди расхаживали с чувством собственного достоинства по галерее, причем у каждого в руках был каталог, в который он заглядывал время от времени. Старик не решался двинуться с места и смешаться со всей этой толпой. Но в то время, как он набирался смелости, вдруг до него донесся

голос, сказавший: «Что тебе здесь нужно?»

Человек, который произнес эти слова, был в черном утреннем пиджаке. Полный мужчина, небольшого роста, с очень бледным лицом. Дряблое лицо его было таким мясистым, что щеки отвисли по обеим сторонам рта, как у спаниеля. Подойдя близко к Дриоли, он снова спросил:

— Что тебе здесь нужно?

Дриоли стоял неподвижно.

— Вот что, любезный, — обратился к нему снова мужчина, — убирайся-ка ты из моей галереи.

— Разве нельзя смотреть на картины?

— Ты слышал, что я тебе сказал?

Дриоли упрямился. Внезапно он почувствовал, как гнев закипает в нем.

— Давай-ка лучше без скандала, — сказал снова мужчина. — Ну, пошевеливайся, сюда, в эту дверь. — И, положив свою белую жирную лапу на плечо Дриоли, он стал с силой толкать его к двери.

Тут Дриоли прорвало.

— Убери свои грязные руки от меня! — крикнул он.

Голос его громко раздался по всей галерее; все присутствующие одновременно повернулись и испуганно посмотрели на человека, стоящего в конце помещения, который являлся виновником этого беспорядка. Лакей подбежал к хозяину галереи, и вдвоем они стали выталкивать Дриоли на улицу. Публика молча наблюдала за этой сценой. Лица людей выражали легкий интерес к происходящему и, казалось, одну и ту же мысль: «Все в порядке. Ничего опасного для нас нет. Об этом позаботятся».

— У меня тоже! — кричал Дриоли. — У меня тоже есть картина этого художника! Он был моим другом, и у меня есть картина, подаренная им.

— Он сошел с ума.

— Да это сумасшедший. Буйный сумасшедший.

— Нужно вызвать полицию.

Резким, быстрым движением Дриоли вырвался из рук мужчин, и не успели они опомниться и снова схватить его, как он побежал по галерее, выкрикивая: «Я покажу ее вам! Я покажу ее вам! Я сейчас покажу!» Он сбросил с себя пальто, затем пиджак и рубашку, а затем повернулся так, чтобы присутствующие увидели его обнаженную спину.

— Вот! — крикнул он, прерывисто дыша. — Вы видите? Вот она!

Внезапно наступила абсолютная тишина; все застыли в неловких позах, в замешательстве, так и не завершив начатое движение. Пораженные, они смотрели на картину-татуировку, яркие краски которой не поблекли от времени. Но оттого, что теперь старик похудел и лопатки резко выступали, картина выглядела как бы несколько сморщенной и сдавленной, что придавало ей странный вид.

Кто-то из присутствующих наконец проговорил:

— Боже

мой, старик сказал правду!

Затем всех охватило возбуждение, все задвигались, зашумели и, опережая друг друга, бросились к старику.

— Сомнений быть не может!

— Его ранняя манера, не так ли?

— Ничего подобного не видел!

— Посмотрите, есть подпись!

— Согните плечи вперед, друг мой, так, чтобы картина натянулась на спине.

— Когда она была сделана, старина?

— В тринадцатом году, — ответил Дриоли, не оборачиваясь. — Осенью тысяча девятьсот тринадцатого года.

— Кто научил Сутина татуировать?

— Я научил его.

— А эта женщина? Кто она?

— Она была моей женой.

Владелец галереи проталкивался сквозь толпу к Дриоли. Теперь он был спокоен, чрезвычайно серьезен и улыбался одним только ртом.

— Монсеньор, — сказал он, — я куплю ее.

Дриоли заметил, как у него дрожали жирные отвислые щеки, когда он двигал челюстями.

— Я сказал, что куплю ее, монсеньор.

— Как вы можете купить ее? — вежливо спросил Дриоли.

— Я заплачу вам за нее двести тысяч франков.

Глаза у говорящего были маленькие, черные. Ноздри его широкого носа начали дрожать.

— Не продавай! — проговорил кто-то в толпе.

— Она стоит в двадцать раз дороже.

Дриоли открыл рот, хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Тогда он закрыл его, затем снова открыл и медленно сказал:

— Но как я могу продать ее? — Он поднял руки, потом бессильно опустил их по бокам. — Монсеньор, разве я могу продать ее? — повторил он с глубокой тоской в голосе.

— В самом деле! — послышалось из толпы. — Как он может ее продать? Она же часть его самого!

— Послушай, — сказал хозяин галереи, подходя ближе. — Я помогу тебе. Я сделаю тебя богатым. Мы с тобой вместе договоримся насчет этой картины, хорошо?

Дриоли неторопливо, с опаской в глазах разглядывал его.

— Но как вы можете ее купить, мсье? Что вы с ней собираетесь сделать, после того как купите ее? Где вы будете хранить ее? Например, куда вы ее положите сегодня ночью? Куда завтра?

— Где я буду хранить ее? Правда, где я буду хранить ее? Погодите-ка, где я буду хранить ее? Минутку… Дайте сообразить.

Владелец галереи стал поглаживать переносицу своего носа толстым белым пальцем.

— Кажется, если я куплю картину, я должен купить и вас также. Это уже сложнее. — Он сделал паузу и снова потрогал свой нос. — Сама картина не имеет никакой цены, пока вы живы. Сколько вам лет, друг?

— Шестьдесят один.

— Но вы, кажется, не отличаетесь крепким здоровьем?

Владелец галереи оставил в покое свой нос и окинул Дриоли критическим взглядом с головы до ног, словно фермер, оценивающий старую лошадь.