Смерть взаймы
Шрифт:
— Расслабься, Надя, — тихо сказал он, — все будет в порядке.
— Просто я устала, — так же тихо ответила я, — и немного боюсь.
— Он не успеет выстрелить, неужели ты не поняла? Мы ведь отработали каждое движение!
— Да я не этого боюсь. Мне кажется, я в тебя влюбилась…
— А разве это так страшно?
— Не знаю. Со мной такого давно не случалось.
— Отдохни. Поспи, если хочешь, немного. У тебя еще есть время до девяти часов. Есть хочешь?
— Нет, не хочу. Лучше и правда уснуть попробую. Ты не уйдешь?
— Спи, я никуда не уйду. И ничего не бойся,
— Ладно. Ты придумаешь мне фантастическую спальню?
А через минуту я уже отключилась. Сама не ожидала, что смогу так быстро уснуть. Причем сон был нормальный, ровный и глубокий.
— Надя, просыпайся.
Кажется, эти слова я слышала третий или четвертый раз за прошедшие сутки. Открыв глаза, увидела склонившегося надо мной Андрея. Мне почему-то показалось, что за то время, пока я спала, он сильно изменился. Складки на лбу стали глубже, мелкие морщинки и синеватые круги под глазами проступали намного сильнее. Он как будто постарел.
— Тебе пора собираться.
Я откинула плед, которым заботливо накрыл меня Туманов, и поднялась. На часах половина восьмого, и времени у меня уже в обрез.
— Сделай кофе, — бросила я ему на ходу и заспешила в ванную.
По-быстрому приняв освежающий душ, я едва ли не одним глотком выпила чашку горячего кофе и принялась приводить себя в соответствие. Уже через полчаса в зеркало смотрела знакомая мне, но не знакомая Андрею девушка Светлана.
— Ну как я тебе? — поинтересовалась я о его впечатлениях.
— Нормально. Самое главное это то, что ты пуленепробиваемая.
— Самое главное это то, чтобы они не решили отложить на завтра то, что можно сделать сегодня. Иначе у меня нервы не выдержат, если мне придется ходить в таком виде еще несколько дней и каждую минуту ждать нападения.
— Будем надеяться на лучшее, — сказал Андрей. — Если бы ты знала, Надя, как сильно я жалею о том, что втянул тебя в эту историю.
— А я нисколько не жалею, — почти честно ответила я. — По крайней мере, будет что на старости лет внукам рассказать. Ладно, мне, наверное, уже пора.
— Такси ждет тебя возле подъезда. Надя, прошу тебя, будь осторожна.
— Буду. Пожелай мне удачи.
На прощание мы лишь слегка коснулись друг друга губами. Я шагнула за порог, а Андрей остался с той стороны, — согласно плану, он должен был находиться в квартире на тот случай, если кто-то решит в нее проникнуть и поискать копию кассеты. Выходя из подъезда, я с удовлетворением заметила, что никаких признаков присутствия в окрестностях моего конспиративного жилища троих вооруженных человек не имеется. Я прекрасно знала, что один из них сидит в старом развалившемся «запорожце», гниющем уже пятый год внутри двора, другой притаился за железной дверью якобы запертого на замок металлического гаража, третий расположился в доме напротив, смотрит сейчас на меня из окна, и каждый из них в нужный момент будет держать под прицелом того человека, которому поручено сегодня отнять жизнь у девушки по имени Светлана. Вздохнув поглубже, я поняла, что абсолютно спокойна, и села в такси, которое сразу же тронулось с мета. Через двадцать минут я уже была в ресторане
— А ты не пунктуальна, — процедил он сквозь зубы, пристально меня осмотрев. — Опоздала на пять минут.
— Транспорт плохо ходит, — оправдалась я. — Ну так что? Наша сделка состоится?
— Наша сделка не состоится, — абсолютно спокойным тоном ответил он. — Твоя кассета для меня малоинтересна, ты за нее ни копейки не получишь.
— Что, не понравилось кино?
— Я тебе еще в прошлый раз сказал, что торговлей видеокассетами не интересуюсь.
— Жаль, — протянула я разочарованно, — придется предложить ее кому-нибудь другому.
— Попробуй, — ответил он равнодушно, — только вряд ли она кого-нибудь заинтересует.
Я молчала. Мне было абсолютно понятно то, что равнодушие Парамона лишь тактический ход, направленный на то, чтобы усыпить мою бдительность. Ведь на пленке акт продажи героина был зафиксирован настолько четко, что даже совершенно непосвященному человеку становилось понятно — кто, что, сколько и почем продает. В том случае, если этот видеоматериал станет достоянием соответствующих органов, без крупных неприятностей этому человеку не обойтись.
Из всего этого я заключила, что Парамон явно переигрывает. Он не может вот так запросто отдать мне кассету и позволить воспользоваться ею по своему усмотрению, это для него слишком опасно. А если так, ясно одно — он решил меня устранить. Единственное, на что мне оставалось надеяться в сложившихся обстоятельствах — так это на то, что он будет устранять меня именно тем способом, который я предусмотрела. Тем самым способом, которым он обычно пользуется в подобных ситуациях. А если нет?
При мысли об этом по коже у меня пробежала стайка мурашек. Если нет — остается надеяться только на то, что меня спасет мой новый металлический прикид и верный «Макаров», который я не забыла, как всегда, положить в сумку перед выходом из дома.
Все эти мысли промелькнули у меня в голове за считанные секунды.
— Что ж, посмотрим, — равнодушно ответила я. — Ну, где кассета? Если она вам не нужна, может быть, отдадите ее мне?
— А может быть, оставишь на память? Сама же говорила, что у тебя копия есть?
— Есть, — согласилась я.
— Тогда разговор окончен. Можешь идти, откуда пришла, — отрезал он.
Я поднялась.
— Вы не думаете, что пожалеете об этом?
Он пожал плечами.
— Я тебе уже сказал, девочка, что этот материал не представляет для меня никакого интереса.
— Что ж, посмотрим, что будет завтра! — не сдавалась я.
Он усмехнулся, но ничего не ответил. Интересно, о чем он сейчас думал? О том, что «завтра» для меня уже не будет, а я об этом и не подозреваю? А может быть, все это никакая не игра, и кассета, предъявленная мною в качестве компрометирующего материала, действительно не представляет для Парамона никакого интереса?
Но это полностью исключалось. Даже в том случае, если Парамон имеет серьезные связи в органах прокуратуры, если у него есть прикрытие, — все равно существование такого видеоматериала не могло восприниматься им настолько спокойно.