Смерть знает твое имя
Шрифт:
– А тебе и завидно?
– С чего это ты взял? Девчонки на работе говорят, грудь у нее ненастоящая.
– Э-э, так ты сиськам ее завидуешь? Они что, больше, чем у твоей жены? Я-то думал, злишься, что ее взяли на должность, на которую ты сам метил!
Хохот, звон бокалов.
– Мало того что женщина, еще и наполовину кореянка!
– У этих ничего настоящего – чуть не с детства начинают делать пластику!
– Что ты имеешь против кореянок? Я встречался с одной, все у нее было настоящее.
– А что ж тогда не женился?
– Мать была против. Вбила себе в голову, что над нашими детьми будут издеваться в школе. Кто бы вообще заметил, что они хафу? [74]
– Ну ты и слабак!
– Э-э?
– Получается, потерял девушку из-за дурацких предрассудков!
– Да ты только что сам говорил, что у них сиськи искусственные, а теперь обвиняешь мою мать в предрассудках! Вот уж точно – сам прошел пятьдесят шагов, а смеешься над тем, кто прошел целых сто! [75]
74
??? (ха: фу, от англ. Half, букв. «половина») – общий термин для людей, у которых один из родителей японец, а второй – любой другой национальности.
75
???????????? (годзиппо о моттэ, хяппо о варау) – японская поговорка «Пройдя пятьдесят шагов, смеяться над тем, кто прошел сто». Аналог русского выражения «Кто бы говорил!».
– Да это не я… это девчонки в офисе так говорят…
– Что они такое говорят?
– Говорят, если бы на нее напал убийца-демон из Итабаси, он не смог бы попасть ножом в ее сердце – нож бы утонул в ее силиконовых сиськах!
– Ничего себе! Женщины бывают по-настоящему жестоки!
Александр покачал головой, пытаясь привести в порядок свои мысли, и немного отпил из бокала: по вкусу «Белый кролик» больше напоминал лимонад, но по телу почти мгновенно разлилось приятное ощущение расслабляющего тепла.
Примерно четыре года назад, когда он только начал работать в Банке Нагоя, они с коллегой по имени Такизава Рюноскэ, работавшим в отделе финансового мониторинга, шли к станции метро после пятничных посиделок в баре. Как-то так вышло, что они свернули на одну из узких боковых улочек, которыми изобилуют центры больших городов, и Александру показалось, будто он очутился в каком-то другом, ночном мире, существующем незаметно от глаз тех, кто привык ходить по широким улицам деловых кварталов, освещенным дневным светом.
– Такизава-сан, – Александр слегка потянул коллегу за рукав, чтобы привлечь его внимание, – вам не кажется, что здесь никогда не наступает утро?
– Никогда не наступает утро? – переспросил Такизава и рассмеялся. – А это интересная мысль, Арэкусандору-сан! Звучит очень поэтично!
Призывно накрашенные девушки, стоявшие у распахнутых настежь дверей увеселительных заведений, за которыми в темноте клубился сигаретный дым и алкогольные испарения, провожали их равнодушными взглядами. Александру хотелось остановиться и, протянув руку, осторожно дотронуться до их кукольных тел, чтобы убедиться в том, что они настоящие, но Такизава спешил на метро, стараясь успеть до закрытия станции, и, вопреки обыкновению, не обращал на девушек никакого внимания. Стояла поздняя осень, было уже довольно прохладно, и девушки, должно быть, мерзли в своей «форменной одежде», призванной не столько прикрыть, сколько открыть их плечи, руки и ноги на обозрение потенциальным клиентам. К одной из них, одетой в миниатюрную «школьную форму» с темно-синим шейным платком и луз-сокс – собранными в складки хлопчатобумажными носками, подошел мужчина средних лет в деловом костюме и теплой куртке, и «школьница», приветливо улыбнувшись, взяла его за руку и потянула в зиявшую за дверью темноту. Рядом с клиентом она казалась совсем крохотной и беззащитной, и Александру подумалось, что мужчина с легкостью может сломать ее, если только захочет.
«Совсем как настоящую куклу».
– Эй, тут свободно?
Голос
76
?? (хикимаю, букв. «тянуть брови») – традиция удалять брови и рисовать вместо них на лбу темные пятна с помощью порошковых чернил хаидзуми, распространенная в среде японской аристократии с периода Нара (710–794) до XIX в.
– Эт-то-о… – протянул Александр.
– Ты что, не понимаешь по-японски, гайдзин?
– Нет-нет, я понимаю. Присаживайтесь, пожалуйста, здесь не занято.
Она хмыкнула в ответ что-то неопределенное, уселась на высокий барный стул и заказала себе виски со льдом. Александр молча, украдкой разглядывал ее. Трудно было сказать, сколько ей на самом деле лет, – возможно, около тридцати, но, может быть, она была существенно старше, просто выглядела молодо: с японками никогда не скажешь наверняка. Одета женщина была скромно даже для офисной служащей – тонкая черная шерстяная кофта поверх застегнутой под горло белой рубашки с узким галстуком, черная шерстяная юбка прикрывала колени. Волосы пострижены в каре, зачесаны назад и схвачены тонким темным обручем, в ушах серьги-гвоздики с крошечными синими камешками. Она явно была не из тех, кто пытается привлечь к себе внимание мужчин, да и вообще не походила на посетительницу общественных заведений вроде этого. Александр решил, что больше всего она похожа на одну из аскетичных христианских миссионерок, раздающих религиозные буклеты в парках и оживленных деловых центрах, или на строгую школьную учительницу.
Когда перед ней поставили бокал виски, она кивнула, отпила немного и повернулась к нему.
– Так ты здесь один?
– Да… то есть… да, вообще-то, да.
– Работаешь в Японии?
– Н-нет, я турист.
Она ничего на это не ответила – казалось, она обдумывает его слова. Ее внимательный, немигающий взгляд и вся угловатая фигура источали холод, отчего возникало ощущение, что вокруг нее кружатся капельки холодной февральской мороси. Запястье ее левой руки обхватывал узкий ремешок часов с круглым циферблатом, на котором вместо цифр поблескивали такие же синие камешки, как в ее сережках. Наверное, она купила их комплектом.
– А вы…
– Работаю здесь неподалеку. – Она едва заметно повернула голову в сторону выхода, не отрывая от Александра пристального взгляда. Кубики льда в бокале тихо звякнули.
Он посмотрел на ее пальцы, обхватившие цилиндрический бокал: длинные и тонкие, с хорошо выраженными суставами, они казались очень сильными, – может быть, потому, что женщина слишком крепко сжимала предмет, словно бы тот был живым и мог в любой момент выскользнуть на пол.
«Как хищная птица держит добычу».
– Вы работаете допоздна… должно быть, у вас очень утомительная работа, – решился наконец Александр, стараясь говорить громко, но при этом подчеркнуто вежливо.
– Я работаю на станции Икэбукуро. Работа там сутки через двое, и это чертовски утомительно.
Она явно пренебрегала правилами этикета, предпочитая говорить напрямую.
«Интересно, у нее есть парень или, может быть, муж?..» – рассеянно подумал Александр.
Ее глаза угрожающе сверкнули, как будто она прочитала его мысли, но, вероятнее всего, в них просто отразился свет подвешенных над барной стойкой ламп.
Конец ознакомительного фрагмента.