Смертельная лазурь
Шрифт:
— Что с ней? Она без сознания?
Мельком осмотрев ее, брандмейстер озадаченно почесал подбородок.
— Нет, все куда хуже — она мертва. Увы.
Я тупо уставился на мокрую, закопченную парусину, на неподвижное тело. Я отказывался верить, что Луиза, красавица Луиза ван Рибек, мертва. Слезы побежали по щекам. Я понимал, что не едкий дым догоравшего дома был их причиной.
Темно-красные искры, подхваченные крепким ветром с моря, напомнили мне светлячков. Но это не была безмятежная игра света, на моих глазах разыгрывалась трагедия,
Ценой огромных усилий пожарные не позволяли огню перекинуться на соседние дома, люди сновали между домами и каналом, замачивая огромные куски холстин в воде канала Принсенграхт. Бушующее пламя пытались задушить десятками ведер вылитой в него воды. Уже трудно было поверить, что груда головешек была когда-то величавым особняком купца ван Рибека. Тугие струи воды из брандспойтов сбивали обгоревшие остатки балок, превращая дом в груду черных от копоти развалин. Пожарные длинными баграми обрушивали остатки стропил на раскаленные куски кирпичных стен. Подоспевшие люди спешно засыпали их песком, известкой и камнями, не давая огню распространиться.
Я стоял, безучастно созерцая ужасную картину разрушения. Моя попытка вызволить Луизу из огня исчерпала последние силы. Привалившись к стволу липы, я будто издалека следил за апокалиптическим зрелищем. Подошел врач, обратился ко мне с каким-то вопросом и, не получив ответа, молча принялся смазывать саднящую кожу какими-то снадобьями. Я даже не повернулся к нему. Впоследствии я вряд ли узнал бы этого человека.
Светало. С неба стали падать капли дождя — манна небесная для измотанных борьбой с огнем пожарных. Дождь, усиливаясь, хлестал струями по стенам домов, уберегая их от разгула огненной стихии.
Начавшийся с рассветом дождь придал мне сил. Здесь, на пепелище, мне делать было нечего. Поднявшись, я огляделся в поисках тела Луизы. Ее уже унесли, и я с благодарностью подумал о той праведной душе, которая позаботилась об этом. Незачем ей было после смерти взирать на превращавшийся в руины дом, тот самый, ради которого ее выставил на продажу собственный отец. Я медленно побрел в направлении Розенграхт. Амстердам просыпался. Хлопали двери, улицы и набережные заполнялись трудовым людом. Мой вид, закопченная, местами обожженная физиономия, перемазанная копотью рваная одежда говорили сами за себя — люди спрашивали у меня о ночном пожаре. Я молчал в ответ — слишком уж тяжело было вновь перебирать в памяти детали происшедшего, я физически не мог погружаться в воспоминания о Луизе.
У дверей дома Рембрандта я увидел Ребекку Виллемс. Старческое лицо казалось еще морщинистее, а глазки — еще уже, словно и она провела минувшую ночь на ногах, как и я. Ребекка уставилась на меня, словно на привидение.
— Вы? — только и выдавила она.
— Доброе утро, Ребекка, — негромко приветствовал я старушку, пытаясь изобразить подобие улыбки. — Похоже, и вы не выспались сегодня.
— Какое там? Заботы не дали уснуть ни мне, ни Корнелии.
— Заботы, говорите?
— О вас? — Старая женщина испытующе посмотрела на меня. — Да нет, не о вас. О мастере Рембрандте.
— А что с ним? Уж не свалился ли он опять, подвыпивши, в канал?
— Если бы мы только могли знать! — тяжко вздохнула Ребекка. — Корнелия скоро с горя помрет.
Я нетерпеливо спросил:
— Ну, говорите же, что там с Рембрандтом?
— Он куда-то пропал. Примерно спустя час после полуночи он с криком бросился вон из дома. С тех пор мы его не видели.
— Напился старый дурень, только и всего! — вырвалось у меня. Я был взбешен, что меня снова не оказалось дома как раз тогда, когда я больше всего был нужен Корнелии.
— Нет-нет, он был трезв как стеклышко. И все же… какой-то прямо сам не свой. Будто пару кувшинов вина в себя влил. Наверное, это можно объяснить только тем, что…
— Чем? — не дал ей договорить я.
Ребекка покачала головой и потащила меня в дом.
— Давайте уж лучше зайдем в дом, господин Зюйтхоф. Чего на улице стоять? И Корнелия обрадуется, что хотя бы вы сыскались.
Я последовал за экономкой в дом. Стоило мне увидеть Корнелию, как по ее лицу я понял, что и ей в эту ночь пришлось несладко.
Глава 15
Тайна Рембрандта
Корнелия была на кухне. Несмотря на ранний час, она была одета. Судя по всему, девушка вообще еще не ложилась. И по темным кругам под глазами я заключил, что и она провела бессонную ночь. Тревога за отца наложила мрачную маску на ее милое личико. При виде меня лицо девушки прояснилось. Мне захотелось броситься к ней, заключить ее в объятия, но я сдержался. Что-то в ее взгляде удерживало меня. Да, не следовало мне в полночь покидать дом, явно не следовало. Но теперь уже поздно каяться.
— У тебя ужасный вид, Корнелис, — негромко произнесла она. — Что опять с тобой приключилось?
— Многое, и большей частью неприятное. Но давай потом поговорим об этом. Ты лучше скажи, что с твоим отцом? И где он?
— Откуда мне знать? Исчез, убежал куда-то ночью, и с тех пор его нет.
— Отчего он убежал из дому? Он ничего не говорил?
— Он? Завопил, и мы опомниться не успели, как его уже и след простыл. Он захотел к Титусу.
— Ты имеешь в виду — на Вестеркерк? Вы его там искали?
— Разумеется, мы с Ребеккой сразу же бросились туда, обыскали весь Вестеркерк, но там его не было. Да я и не ожидала его там увидеть.
И тут на Корнелию что-то нашло. Вместо того чтобы досказать мне всю историю, она умолкла и, поджав губы, уселась за стол. Было видно, что она изо всех сил старается быть спокойной.
Ребекка, по-матерински погладив девушку по голове, сказала:
— Господину Рембрандту померещилось, будто он видел на улице Титуса.
— На улице? — машинально повторил я. Я все еще не понимал, о чем шла речь.