Смертельная поездка
Шрифт:
Успокаивая Джину, он следил за солдатами. Веснушчатый парень стоял возле джипа и говорил что-то в микрофон установленной в машине рации, второй не сводил взгляда с пикапа.
Гарольд стер ладонью текущий по шее пот. Когда эта колымага не ехала, она превращалась в настоящую баню, а вся эта задержка длится уже слишком долго.
– Подожди здесь. Я пойду узнаю, чего они тянут.
Веснушчатый парень дал отбой по рации и вдруг услышал долгий, выматывающий душу скрежет и, обернувшись, увидел, как дверь пикапа повернулась на ржавых петлях и Гарольд Уиттиг ступил на дорогу. Солдату сразу пришло в голову, до чего этот гигант с черными вьющимися волосами и плечами и грудью штангиста похож на Супермена из комиксов.
– Стоять на месте!
Гарольд застыл, как замороженный азотом. У него отпала челюсть, и он в полном смятении воззрился на две нацеленные на него автоматические винтовки. Он вспомнил о том, что надо моргать, только когда его глаза высохли и их стало жечь. Он закрыл рот, сглотнул, затем тихо спросил:
– Вы что, ребята, с ума сошли? Что вы творите?
Голос солдата слегка дрожал, но направленное на Гарольда дуло не шелохнулось.
– Мы просто выполняем свою работу, сэр.
– Вашу работу? – недоверчиво протянул Гарольд. – Так это ваша работа – направлять оружие на невооруженного гражданина? Это ваша работа – не пускать людей в собственный дом? – Он оторвал ногу от асфальта, собираясь сделать шаг вперед.
– Сэр! – Ремень М-16, свистнув, проехался ему по плечу, когда он рывком переместил винтовку к боку.
Гарольд застыл.
– Не двигайтесь. Стойте на месте.
«Чертовы солдатики выходного дня», – подумал Гарольд. Он вдруг пришел в ярость оттого, что парочка игрушечных вояк, раз в месяц вылезающих на военные сборы, смеет целиться из винтовок – не важно, заряженных или нет – в штатского человека, налогоплательщика, из кармана которого им выплачивают зарплату. Он расправил плечи, набычился и перевел взгляд с одного на другого.
– Вы, ребята, только что обеспечили себе серьезные телесные повреждения.
– Гарольд?
Сбитый с толку необычным звучанием голоса жены, Гарольд повернул крупную голову. Джина стояла возле правого крыла пикапа. Она вся как-то сжалась, а ее испуганные глаза метались от мужа к винтовкам и обратно. Господи боже мой, вот и пойми их, женщин. Она наотрез откажется есть яйца из-за того, что существует вероятность, что лет через сорок у нее возникнут проблемы с сосудами, но зато спокойно выйдет навстречу двум М-16, будто сделана из кевлара.
– Джина, вернись в машину, – спокойно сказал Гарольд. Он был уверен, – абсолютно уверен – что винтовки не заряжены, но все равно не хотел, чтобы Джина вмешивалась, – это бы только все усложнило.
Секунду она смотрела на него, затем повернулась и забралась в пикап.
– Вы тоже, сэр, – сказал веснушчатый парень, махнув стволом в направлении пикапа. – Пожалуйста, вернитесь в машину. Немедленно. Вам скоро должны разрешить въезд. Я жду вызова по рации. Это займет не больше минуты.
Гарольд несколько мгновений смотрел на веснушчатого солдата, затем сел в машину. Взглянув на текущие по лицу жены слезы, на ее дрожащие крупной дрожью руки, он впервые в жизни захотел причинить боль человеческому существу. Точнее, двум. Прямо сейчас он ничего не мог поделать с этой парочкой твердолобых героев, у которых оружие может быть заряжено боевыми патронами, но, Господь свидетель, в ту самую секунду, как он доберется до телефона, он оборвет все провода во всех конторах – доберется до самого Вашингтона, если понадобится, – и посмотрит, как
Гарольд, погоди-ка.
Он все время смотрел на солдат возле джипа, его глаза и разум застилало красное облако бессильной ярости, и он не увидел, не увидел того, что сразу заметил бы любой дурак с ясным взглядом. Под ложечкой у него завязался огромный клубок страха, практически парализовавший сердце.
– Джина, – прошептал он. Он смотрел прямо вперед остановившимся взглядом, губы едва двигались, пот ручьем лился со лба, будто кто-то отвернул вентиль, задерживающий его внутри тела. – Сядь на сиденье как можно ниже и держись за что-нибудь.
Забавно, что Джина, самая упрямая женщина из всех, кого он когда-либо видел, не колебалась ни секунды и сделала, как он велел, – возможно, потому, что гораздо раньше его поняла, насколько плохи дела на этой дорожной заставе.
Ее единственным вопросом было:
– Мы едем за Томми?
– Да, мы едем за Томми.
Гарольд сдвинул рычаг переключения скоростей, затем медленно, осторожно подал бедра вперед и сполз по спинке сиденья вниз. Достигнув положения, в котором дорога была едва видна из-за рулевого колеса, он надавил ребристой подошвой ботинка на педаль газа, и старый «форд» рванулся вперед и смел стоящее поперек дороги заграждение – так бешеный бык проламывает стену коровника и вырывается на волю. Во все стороны полетели щепки и обломки дерева, а двигатель ревел так громко, что почти заглушил грохот выстрелов, от которых разлетелись все окна в пикапе.
Энни и Шарон присоединились к Грейс, стоящей возле двери-сетки, как раз в тот момент, когда ровный шум приближающегося автомобиля начали синкопировать негромкие, доносящиеся с большого расстояния хлопки.
Энни заволновалась. Она уже поняла, что шум свидетельствует о приближении большого пикапа – в молодости, в период своих скитаний по Миссисипи, она провела в пикапах много времени, и сидя и лежа, – а к настоящему моменту ей уже было все равно, какой вид транспорта появится на горизонте, лишь бы не идти десять миль по жаре и не тратить два бессмысленных часа на сращивание двадцати пяти пар проводов в телефонном кабеле. Однако хлопки вызывали подозрение.
– Что это? Фейерверки?
– Автоматы, – уверенно определила Шарон и достала из наплечной кобуры пистолет. С этого момента предвкушаемая Энни возможность быть спасенной какими-нибудь крепкими сельскими парнями перестала беспокоить ее воображение.
В руке Грейс уже поблескивал «сиг». С годами ее инстинкт самосохранения настолько обострился, что приблизился к тому уровню, до какого он был развит у первобытного человека. Она уже не оценивала правомерность извлечения оружия из кобуры с позиций морали и этики. Если она чуяла опасность, пистолет сам оказывался у нее в руке. А выстрелы из автоматических винтовок никак не вписывались в нормальный ход вещей в висконсинском захолустье.
Она смотрела через дверь-сетку на дорогу, влево, туда, где дорога поворачивала и исчезала в лесу, и тут из-за этого поворота вылетел потрепанный белый пикап. Три женщины зачарованно наблюдали за тем, как он, по-звериному рыча мотором, рвался к городу. Его бросало от одной обочины до другой, из радиаторной решетки валил пар, лохмотья разорванных покрышек шлепали по асфальту, а колесные диски высекали искры.
Грейс торопливо проговорила:
– Назад! Назад! – и свободной рукой оттолкнула Энни и Шарон в глубь кафе, подальше от двери и больших окон – ее первой мыслью было, что пикап сейчас въедет в кафе, разнеся на осколки фасад, состоящий в основном из стекла. Но рев двигателя вдруг стих, и автомобиль со скрежетом остановился посреди улицы прямо напротив кафе. Все окна в нем были разбиты, а бок испещрен пулевыми отверстиями.