Смертельно белые ночи

Фишер Н. М.

Не допускать жалости к Боре. Не общаться с ним как с равным. Только как с привязанным мертвяком. Он даже не человек уже. Все, как учил Александр.

Мысли путались и раздирали на части. Почему именно ей пришлось нести этот груз? Неужели наши прошлые жизни способны так сильно влиять на настоящее, и нет никакой возможности отбросить их, забыть и начать заново? Почему мы вынуждены раз за разом возвращать долги…

Ада вернулась домой, когда время перешагнуло за отметку «вечер». Мурманск по-прежнему не засыпал – белые ночи все ставили с ног на голову. Физических сил не осталось. Впрочем,

как и моральных. За несколько часов брожения по городу девушка успела миллион раз задать себе сложные и странные вопросы. И столько же раз пообещать, что не будет о них думать. У нее есть цель. Есть средства для ее достижения. Все остальное неважно и не заслуживает внимания.

Без сил она рухнула на кровать, где Боря, свернувшись в позе эмбриона с поджатыми ногами и скрещенными на груди руками, спал почти неслышно. Аде мерещилось, что он стонет во сне, потирает шею, но не рискует предпринять побег. Даже мысленно. Боится. Он ее боится.

Было бы странно, если бы не боялся. Разве можно не бояться собственного убийцу?

Ада вздохнула. Не хотелось ей быть тем, кого боятся. Но путь есть путь. Приходится принимать все его особенности.

Она разделась, отвернувшись к стене, будто бы Боря посмел сейчас проснуться. Натянула длинную растянутую футболку светло-серого цвета, расчесала густые черные чуть вьющиеся к вечеру волосы и примостилась на краю кровати так, чтобы не касаться парня даже волоском. Ада отправилась изучать, как и пообещала Боре. Изучать во сне то новое, что должен быть открыть ей Александр после совершенного ритуала.

Любимый не заставил себя ждать. Он словно бродил где-то на краю подсознания Ады и нетерпеливо выстукивал ногой ритм, как бы намекая, что девушка слишком долго ведет свои внутренние монологи, а пора переходить к делу.

Впервые Ада испытала смешанные чувства. Сначала она побаивалась голоса и смутного образа во снах и ничего не понимала, потом стала ждать встреч. В последние же годы ощущала исключительно восторг и странное желание поклоняться и повиноваться. Такая сильная любовь.

Сегодня она смутилась. Ада ждала Александра, предвкушала, желала рассказать, что ей удалось. Ей, обычной девчонке, удалось воскресить человека! В ней не было саамской крови, девушка не обладала силой шамана, но все же смогла. Во имя любви. Во имя справедливости. Во имя…

Ада поняла, что говорит все это вслух. Не настолько вслух, чтобы ее услышал спящий безвольный Борис, но настолько, чтобы Александр показался не смазанным сном, а во всей красе. Ярко-синяя рубаха с высоким воротником и вышитой окантовкой, оленья шкура через плечо, нож в кожаной оплетке на ремне. Пронзительный взгляд умных полупрозрачных глаз, не упускавших из вида ни одну мелочь. Темные до плеч волосы. Изогнутые в хитрой усмешке тонкие губы и шрам, проходящий от подбородка до глаза, пересекая рот и всю щеку.

Странный, ненастоящий, мертвый шаман. От которого захватывало дух, глаза загорались безумным огнем, а в сердце начинало нестерпимо печь. Ада и сама не понимала, что в образе этого человека так на нее влияет.

– Я смогла, – прошептала девушка и склонила голову, словно так было нужно.

– Знаю. Чувствую. Но есть что-то еще.

Ада

не ответила и лишь потупила глаза.

– Ты жалеешь.

– Ни секунды! Ведь эта жертва поможет вернуть тебя.

– Нет, ты жалеешь не о содеянном. Ты жалеешь его.

– Я… – Ада собралась было оправдаться, но вспомнила, что неведомым образом общается во сне с давно умершим человеком. И по большому счету, все это происходит в ее голове, а значит, она не может врать. Ведь этот шаман – иллюзия, воспоминание или неупокоенная душа, которой удается проникать в сознание и диктовать свои условия. Но также он – единственная любовь на века. Любовь, которая победит смерть, время и законы Вселенной.

Можно лишь попытаться поверить самой в искусственные, специально выдуманные мысли. Навязать себе и передать шаману. Вот только зачем? Уж точно не ради этого паренька, жизнь которого уже закончилась, хоть он и продолжает ходить, есть и разговаривать.

Словно уловив и эти мысли, Александр растекся в счастливой улыбке, и шрам сильнее побелел. Это привлекало и пугало. Раньше Ада никогда не видела, чтобы шаман улыбался. Она вообще не видела его так четко, как теперь. Будто принесенная жертва уже дала ему плоть.

– Ада, любовь моя, ты не можешь его жалеть. Вспомни, что он сделал.

– Он убил тебя и разлучил нас, – уверенно отозвалась девушка.

Она знала это точно, жила с этой мыслью с первых дней, но не помнила подробностей, выражения лица Бориса, своего ужаса, стекленеющих глаз Александра. Знание – не есть воспоминание. И это не давало действовать с той решимостью, с какой требовал Александр.

Ада помнила свой порыв растерзать Борю на месте, когда увидела его впервые. Но шок прошел, оставив страх и неуверенность, присущую обычным людям. Ада не выбирала некромантию. Это некромантия выбрала Аду против воли. Говорили же ей – не связывайся с шаманом. А кто и когда говорил…

– Вот именно. Он лишил нас будущего тогда, но вы оба воплотились, чтобы ход времен вернулся на круги своя. Слушай меня, любимая. У тебя есть две недели, чтобы полностью подчинить парня. Не давай ему тянуться к дому, он должен забыть все – дом, друзей, свои мечты.

– Разве это возможно?

– Возможно. Чем дольше мертвяк находится вдали от прежней жизни, тем меньше воспоминаний у него остается. Стань для него центром миром. Добейся того, чтобы он выполнял твои приказы даже без наказания.

– Но как?

– Хочешь – кнутом, а хочешь – пряником. Приказывай, наказывай, используй поводок. Или соблазняй. Неважно. Важен результат.

Ада вдруг почувствовала себя неуютно, будто шаман вовсе ее не любит, и она – просто средство. Девушка сразу же погнала мысль прочь, и шаман ничего не заметил.

– Может, нам сразу уехать в Териберку? Он хотел туда на экскурсию. Придумаю что-нибудь, заманю.

– Нет, нельзя. Пусть привыкает здесь. Ему нельзя оказываться близко ко мне, пока парень не привязан полностью. Сейчас он может порвать ошейник и сбежать.

– Он же умрет!

– Вот именно. Тебя поймают и казнят…

– Сейчас так не поступают с преступниками. Их сажают в тюрьму.

– Правда? Как гуманно, – хмыкнул Александр. – Это неважно. Он умрет, ты будешь в тюрьме, а я – в камне.