Смертельно безмолвна - 2
Шрифт:
был просто жить своей жизнью, а я вовлекла его в огромные неприятности.
– Слушай, – я опускаю глаза в пол, – я знаю, что ты не должен здесь находиться. И я, правда,
пойму, если ты скажешь, что...
Я не успеваю договорить. Три широких шага, несколько мгновений. Джейсон крепко
прижимает меня к себе, и я в растерянности округляю глаза. Почему он меня обнимает?
– Ты как? – Говорит он тихо, а я стискиваю зубы.
– Не надо. Не спрашивай. Лучше скажи,
– У меня все хорошо.
Он врет. Я знаю. Но мы продолжаем хранить тишину, потому что правда ранит. Нам
придется ее принять, но не сегодня. Не сейчас. Я отстраняюсь и сглатываю:
– Пойду, найду Мэтта.
– Он ушел минуты три назад.
Я плетусь по коридору и сжимаю в пальцах окровавленную кофту. Прохожу рядом с
обугленной гостиной и быстро отворачиваюсь, я не хочу сейчас вспоминать о том, что там
происходило. Вижу дверь, тянусь к ручке, но внезапно замечаю Дельфию Этел. Она стоит около
стены с черно-белыми снимками. Черт, не знаю, что я должна сказать? Какие найти слова?
Такие фразы вообще существуют? Мнусь на пороге, судорожно соображая, а затем вдруг девушка
оборачивается. Мы смотрим друг на друга совершенно разными взглядами. Но что-то нас
связывает. Исцеление. Собираюсь подойти к девушке, но она шепчет:
– Он исцелится, когда ты исцелишься.
– Прости, что?
– Ид-ди. – Дельфия кивает и неуверенно сжимает в кулаки пальцы. – Он ж-ждет.
Я с интересом изучаю лицо незнакомки. Мне хочется узнать ее лучше, но сейчас мне и, правда, нужно поскорее найти Мэттью. Я киваю и выхожу из дома.
Куда он мог пойти? В какую сторону? Оглядываюсь, спускаюсь по ступенькам и тут же
морщусь от легкой боли в спине. Черт возьми. Неужели я и шага не могу ступить? Мне наплевать
на боль. Наплевать на усталость. Я просто должна идти и все.
– Мэтт? – Сворачиваю на перекрестке направо. На улицах пусто, что неудивительно.
После того, что я сделала в церкви, люди вполне заслуженно могут ненавидеть меня и
бояться. Надо будет применить принуждение и заставить их позабыть о случившемся. Я стала
сильнее. На темной стороне мои способности развились до невероятных высот, меня больше не
манит темнота, но навыки не исчезли.
Наверно, мне вообще стоит забыть о своем даре, о том, кто я. Стоит вычеркнуть всю магию
из моей жизни и продолжить путь обычным человеком. Но это неправильно. Я ведь никогда не
избавлюсь от ощущения, что внутри меня есть нечто иное. Да, пока я ведьма, я представляю
угрозу для Хозяина, для окружающих. Но проблема в том, что я всегда буду ведьмой. Всегда буду
Ариадной Монфор-л’Амори.
– Мэтт! – Где же он? Голова кружится. Я неуклюже смахиваю с лица волосы. Теперь они
отливают серебром. Напоминают о том, через что мне пришлось пойти. – Черт.
Я нигде его не вижу. Плетусь вдоль переулка, собираюсь вернуться к дому и пойти в другую
сторону, как вдруг замечаю силуэт. Силуэт парня на коленях.
– Мэтт, – мое сердце камнем валится вниз, я нашла его. Присматриваюсь и понимаю, что со
спины парня обнимает какая-то женщина. Но кто это? Словно услышав мой вопрос, женщина
оборачивается. И я замираю: это мама Мэтта. Темноволосая, бледная женщина с прямым носом
и карими глазами. Он похож на нее. Хотя, конечно, глаза у него папины.
Я собираюсь подойти ближе, но неожиданно женщина испаряется: она превращается в
легкую дымку и улетает вместе с ветром, путешествующим по заледеневшему асфальту.
Мне вдруг становится так паршиво, нужно позвать Мэтта, сказать хоть что-нибудь, а я не
могу вымолвить и слова. Горло сдавливают невидимые силки, а в груди образуется не просто
дыра, а целая галактика.
Иногда мы причиняем боль близким непроизвольно. Но я делала Мэтту больно, ведь хотела
показать, как больно было мне, когда он не видел меня. Не замечал. Он считал, что мы с ним
друзья, а я так никогда не думала. Эта причина кажется настолько нелепой. Едва я вспоминаю о
том, что сотворила, хочется свалиться навзничь и хочется закричать. Меня прожигает дикая
вина, ведь, что бы я ни ощущала в прошлом, как бы сильно я ни была на него обижена, я не
имела права. Я не должна была. Но я делала. Снова и снова. Ломала и с новыми силами
принималась ломать опять. Могу ли я позвать его? Должна ли я звать его?
– Мэтт? – Прищуриваюсь и быстрым движением смахиваю со щек слезы.
Парень выпрямляется. Оборачивается и в растерянности пялится на меня. Тишина и
безмолвие. В эту самую секунду нас разделяют целые миры, вселенные. Мэттью встает на ноги,
руки у него безвольно падают вниз, и он покачивается назад, сведя брови.
– Мэтт. – Я начинаю идти вперед, но он молчит. Разве так сложно ответить? Сложно.
Он испепеляет меня обжигающим взглядом, а я бегу. Забываю про боль и усталость,
забываю про вину. Я несусь к нему навстречу, зная, что не имею на это права, я улыбаюсь, когда
он оказывается совсем близко. Слезы застилают глаза, а я все равно отчетливо вижу его тонкие
губы, угольно-черные волосы и сапфировые глаза. Я вижу, как выделяются на его лице желваки,