Смертельные цветы
Шрифт:
Маг ставит пустую чашку на стол. Убирает руку в карман. Мы следим друг за другом так пристально, что взгляд можно ощутить кожей. Делаю плавный шаг вперед. Забираю посуду и поворачиваюсь к гостю спиной, чтобы поставить ее в мойку. Его взгляд сверлит мне спину. Волоски на шее встают дыбом. Сердце грохает в груди. Удары тяжелые. Редкие. Опираюсь руками о рабочую поверхность. Перевожу дыхание.
Мгновение. На плечи ложатся знакомые ладони. Сжимают. Сухие губы прижимаются к самому уху.
— Они боятся тебя.
Закрываю глаза.
— Я могу
Вздох. Короткий. Напряженный.
— Или они убьют тебя.
Качаю головой.
— Не выйдет. Если начнется бой, я спущу с цепи Юту.
— Ты сможешь?
— Я и сейчас могу.
Даже с закрытыми глазами я вижу ее. Хищную. Изогнутую. Огромную. Озлобленную на весь мир. И голодную. Нас связывает тонкая ниточка. Та самая, что пряталась за третьим слоем моей ауры. Та самая, о которой никто не знал. Та самая, которой помог появиться сам мир. Стоит потянуть за нее и...
Где-то в городе начинает выть сирена. Надрывно. Протяжно. Жутко. Тревога. Внимание всем. Немедленно отправиться в убежище. Звук быстро смолкает. Я ничего не делаю. Лишь прикоснулась. Демонстрации им хватит.
Олеж молчит. Его руки тяжелеют. Он понимает, на что я способна.
— Тебе не обязательно уничтожать мир, — говорит ровно, но где-то в глубине чувствуется напряжение. Маг уже знает, что словами ничего не решить.
— А если я хочу? — движением плеч стряхиваю его ладони. Поворачиваюсь. Мы оказываемся слишком близко. Лицом к лицу. — Если все мои силы сейчас уходят на то, чтобы не сорваться? Не дернуть за ту цепь? И не разрушить все вокруг? Думаешь, мне жаль этот мир? Я не заплачу, если он будет пылать от края до края. Что мне в нем беречь?
Светлый выдерживает мой взгляд и даже пытается ответить:
— Твой сын...
— Станет таким же монстром как его отец и я, — не даю ему договорить. — Если вернется сюда. Ему лучше быть там, где он есть. С теми, кто его окружает. Здесь, рядом со мной, он превратиться в то, чего я никогда ему не желала. Так что мне беречь?
Солнечные зайчики исчезают. Рассвет больше не кажется ярким. Солнце затягивают тучи. Не нужно быть погодником, чтобы вызвать бурю. Только чтобы ее усмирить.
Боевик хмурится. Меж бровей пролегает складка. Взгляд остается прямым. Он не говорит о Марикетте. Лучше меня знает, что по протоколу безопасности при малейшей угрозе начнется эвакуация. Юг будут перекидывать в Гленж первым. Там дети. У Марьки и Деметрия хорошие шансы на спасение.
Угли чужой боли разгораются внутри. Сейчас они обжигают намного сильнее, чем прошлой ночью. Меня создали такой. Убивать. Разрушить этот мир до основания. Питаться чужой болью. Узнавать слабости. Обращать их против тех, кто привык считать себя неуязвимыми.
Я смотрю в ореховые глаза и вижу силу. Свет. Он становится ярче. Чище. Готовится.
— Если нечего беречь, почему ты еще не убила нас всех?
Правильный вопрос. Все же он слишком хорошо меня знает, чтобы поддаться на провокацию.
— Потому что не хочу.
Но правда в том, что меня не хватит надолго. Я не смогу оставаться истинной темной и сдерживать себя вечность. Когда-нибудь контроль ослабнет. Или боли вокруг станет слишком много. Я устану слушать причитания мира, который так похож на брошенного ребенка. Случится что угодно, а результат будет... Печальным. Никто из носителей Тьмы не может сопротивляться своей природе. Болезни. Яды. Разрушения. Пытки и смерти. Такова суть...
— Так не убивай, — Олеж обхватывает мое лицо ладонями. — Мы найдем способ, как это решить.
— Он уже есть, — мы смотрим друг другу в глаза. — Разве не для этого ты пришел?
Маг опускает руки и отворачивается. Проходит по комнате. Останавливается у противоположной стены. Ему тоже нелегко. Но правда в том, что он — единственный, кому я позволю подойти так близко. Единственный, кого не стану убивать. Вообще не вступлю в бой. По крайней мере, пока... Кто знает, что изменится через сотни лет? Чума показала достаточно, чтобы понять: решать нужно сейчас.
— Должен быть другой способ.
— Но его нет.
В чем-то Чума права. Иногда выход только один. Если я сделаю хотя бы шаг по тому пути, который мне приготовили, уже не остановлюсь. Уйти сама я не могу. Связь с Ютой держит крепче якоря. Привязывает меня к миру. Остается только...
Делаю шаг к боевику. Он оборачивается. Быстро. Как нас и учили. Успеваю заметить тусклый блеск. Чувствую удар в грудь. И замираю. Боли нет. Опускаю взгляд. На домашнем тонком свитере медленно расползается алое пятно. Пальцы истинного сжимают рукоять узкого клинка. Идеально правильный удар. Прямо в сердце. Но боли нет. Набираю воздух, чтобы заговорить. И грудь пронзает острой болью...
С губ срывается то ли всхлип, то ли стон. Олеж делает еще шаг и оказывается у меня за спиной. Опрокидывает на себя. Обхватывает свободной рукой. Поддерживает. Помогает опуститься на пол.
— Тише, тише... Я здесь.
Пытаюсь вздохнуть. Воздух резко исчезает. Его не хватает. Открываю и закрываю рот. Угли внутри вспыхивают с новой силой. Накрываю пальцы светлого ладонью. Сжимаю. Хочется выдернуть мешающий металл. Сделать нормальный вдох. Тьма растекается вокруг. Клубится по полу. Стоит дать ей волю, и она поможет. Рана совсем маленькая. Чистая. Ее легко зарастить. Истинных сложно убить.
Сжимаю руку Олежа и проталкиваю нож глубже. Заставляю его провернуть. Изо рта вырывается какой-то хрип. Он обнимает меня и сжимает крепче. Шершавая щека прижимается к моей. Дыхание щекочет кожу. Как же больно. Человек бы умер мгновенно. У боевика имелась бы пара секунд для применения заклинаний. Потом отключка. А носитель Абсолюта будет умирать долго...
— Скоро все закончится, — его голос звучит уверенно. Становится смешно. Оказывается, светлые тоже могут врать. — Тэль... Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли...