СМЕРТЕЛЬНЫЕ СВЯЗИ: ВОЗВЫШЕНИЕ БЕСТЕРА
Шрифт:
"Нет, а вот Нхан – да. Она просто слишком гордая, чтобы это сказать. Если мы продолжим идти в том же темпе, она окажется совершенно бесполезной для нас, когда мы придем, куда бы к черту мы ни направлялись".
Он взглянул на Нхан и понял, что Монтойя права.
– Отдохнем, – сказал он.
– Как хорошо-то. Я уходокалась, – ответила вслух Монтойя.
Они бросили свою поклажу. Эл прошел вперед на следующий холм. Равнина не была такой плоской, какой казалась; на ней были мягкие возвышения, за которыми прятались неглубокие долины.
Он почувствовал, что сзади подошла Монтойя.
– Северная Дакота? Монголия? Как думаешь, где мы? – спросила она.
Глядя на огромное небо, Эл вспомнил Кристобан, и Аргентину. И Бея.
– Сейчас это не так важно, – сказал он. – Сейчас наша работа очень проста – мы идем по этим следам. Мы на охоте.
– Угу. Эй, Альфи… Альфред. Ты собирался когда-нибудь спросить меня?
– Спросить тебя о чем?
– Почему я поцеловала тебя в тот день.
Он минуту подумал над этим.
– Нет.
– Почему?
– Это неважно. Какова бы ни была причина, этот момент давно прошел. Это никак не связано с настоящим.
– В курсе, что ты – тяжелый случай? Говорят, примерно на год ты "оттаял". Как раз дошел до полуфинала в командном чемпионате, и тут бросил друзей, как кучу вонючего дерьма.
– Они не были моими друзьями. Они просто хотели победить в чемпионате.
– Они думали, ты им друг. Эмори в особенности, он был совершенно взбешен этим. Говорил, что ты как будто просто выбросил их из головы. Он понял, что ты был расстроен из-за д-ра Бея, и никто не ожидал, что ты закончишь чемпионат. Однако они вроде как воображали, что ты снова станешь с ними разговаривать.
Внезапное подозрение посетило Эла.
– Кто подослал тебя?
– Что? Подослал меня куда?
– Сюда. Попытаться со мной поговорить.
Она секунд на десять воззрилась на него, а потом расхохоталась. Все еще смеясь, она вернулась обратно к остальным.
Через два часа следы шин исчезли в реке, один из старых азбучных трюков. Они разбились на группы, двое вверх, двое вниз, исследуя оба берега. Эл взял с собой Нхан.
Они встретились вновь через четыре часа. Хороших новостей не было – в обоих направлениях река была ограничена обрывами, слишком крутыми даже для самого мощного автомобиля, а южнее русло становилось слишком глубоким, чтобы в него въехать. Там, где они стояли, было, в сущности, единственное место, где преследуемый ими мог форсировать реку. А жемчужное небо между тем потемнело, смеркалось.
Дерево, которое они нашли, было слишком сырым, чтобы развести огонь, так что в итоге они съежились в спальных мешках, не снимая курток. Эл так и сяк переворачивал проблему в уме, но ничего не придумал.
Он проснулся от резкого тычка в ребра и затуманенным взглядом увидел улыбающуюся Монтойя.
– Нашла машину, – сказала она. Она была мокрой до нитки.
– В реке, затопили, – догадался Эл.
– Ага.
Он выпростался из спальника.
– Впечатляет.
– Да? Не думала я, что тебя может что-нибудь впечатлить.
– Некоторые вещи меня впечатляют. Математическая точность Баха. Проза Джойса…
Она присела на корточки рядом.
– Да? Или ты просто говоришь так?
Это странно задело его. Он вспомнил – с внезапной живой ясностью – ощущение ее губ, мгновение невозможной близости посреди унижения, и долю секунды, когда, казалось, он знал Монтойю, всегда знал ее. А она знала его, смотрела в самую его сердцевину. В то мимолетное мгновение казалось притворством вести себя как незнакомцы.
– Пошли, – пробормотал он.
Монтойя привела их к машине, и, по очереди ныряя в неприятно холодную воду, они торопливо обыскали ее. Эл снова ощутил отпечаток того человека, кто бросил им вызов две ночи назад. Это упрощало погоню по следам ног, которые были почти незаметны в траве. Так или иначе, спустя некоторое время стало, кажется, совершенно ясно, куда вел след; вдалеке они могли разглядеть городок, куда сходились дороги с нескольких направлений, включая одну немного южнее их собственной тропы. Вскоре они вышли на нее, и следы их добычи совершенно исчезли.
– Это очень плохо, – признался Эл Монтойя, пока они приближались к городу. – В этом городе две, а может и три тысячи людей. Как мы найдем его?
– Или ее. Ну, ты меня понимаешь. Но мы что-нибудь придумаем.
– Ты не слишком самоуверенна?
– Не больше, чем ты.
Она пожала плечами, но он мог сказать, что замечание ей понравилось.
– Ты ведь вырос в Корпусе.
– Да. Мои биологические родители были из Корпуса, но они умерли, когда я был очень мал.
– Ты в этом уверен?
– Это ты к чему?
– Не знаю. Ты когда-нибудь видел какие-нибудь доказательства реальности их существования?
– Ты сомневаешься в Корпусе?
– Нет. Да. Мы во всем должны сомневаться, разве нет? Даже если только проформы ради. Как можем мы быть хорошими детективами, если сделаем привычкой слепо принимать предположения?
– Зачем Корпусу лгать мне о моих родителях? В этом нет никакой логики. – Сама мысли была отвратительна. Монтойя просто не знала – не могла знать. Она была из поздних, выросших как нормалы. Нормалы жили в мире подозрительности и жестокости, и это портило их.
– Видишь ли, – мягко сказал он, – мои родители не важны. И не были бы, будь они живы, разве что у Корпуса было бы на два ценных члена больше.
– Прости, что я завела этот разговор, – она коснулась его плеча рукой в перчатке.
Гальванический шок пробежал по нему, как будто он был разряженной батареей, внезапно вновь давшей ток. Он снова вспомнил, как она подошла к нему, заметив на парадной площадке.
– Ну и почему? – спросил он, пытаясь говорить без выражения, беспечно. Пытаясь не капитулировать.